Избранное

В начале октября повесть «Разочарования» была закончена. Прочитав с самого начала еще раз, я почувствовал, что композиции произведения недостает стройности, не лучшим образом использован фактический материал. Однако вносить большие исправления уже не представлялось возможным, да и не было особого желания. У меня созрел замысел второй части трилогии — повести «Колебания», но Е Шэнтао предложил мне сначала подготовить критическую статью. Он оказал, что в «Сяошо юэбао» очень не хватает подобных статей, а я, по его мнению, «мастер этого жанра». Е Шэнтао предложил мне написать статью о Лу Сине. Я согласился, тем не менее решив сначала написать статью «О Ван Луяне»[133]. Это было много легче, ведь мне впервые приходилось писать о творчестве только одного автора. Взгляды литературных критиков на произведения Ван Луяня были практически схожими, а произведения Лу Синя вызывали в их среде противоречащие оценки, требовали глубокого изучения и осмысления для выработки собственной точки зрения. Поэтому статья «О Лу Сине» появилась несколько позже. Однако в октябрьском номере «Сяошо юэбао» она была напечатана-таки прежде, поскольку Е Шэнтао, с позиции редактора, полагал, что надо отдать предпочтение статье «О Лу Сине», учитывая и то обстоятельство, что тот только что приехал в Шанхай из Гонконга и она как бы приветствовала писателя. Статья вышла под псевдонимом «Фан Би» («Квадратная яшма»), восходящим к моему раннему псевдониму «Сюань Чжу» («Черная жемчужина»). Я не прибег к псевдониму «Мао Дунь», так как многие могли догадаться, кто автор работы. В самой статье я говорил о рассказах и фельетонах Лу Синя. Я писал, что, когда читаешь его рассказы, они вызывают глубочайшее сопереживание:

«Мы печалимся вместе с вдовой Шань, относимся с симпатией к ленивому и беспечному Кун Ицзи, нам уже не забыть сломанного жизнью Жунь Ту, у нас болит душа за тетушку Сянлинь, с замиранием сердца мы следим за авантюрой Айгу, презираем и жалеем Акью…[134] Мы чувствуем, что это исконно китайское, это мысли и судьбы девяноста девяти процентов современного населения страны… На души «сыновей и дочерей старого Китая» давят тяжелым грузом тысячелетние традиции, их бытие отвратительно, жизнь достойна проклятия, но невозможно отрицать само существование, как и нельзя не признать тот факт, что и собственная душа еще не полностью освободилась от гнета многовековых традиций».

Я считаю, что именно здесь кроется причина, почему сборники «Клич» и «Блуждания» вновь и вновь заставляют нас обращаться к ним. Я также отмечал, что все, кому нравятся рассказы Лу Синя, непременно должны прочитать и его фельетоны, так как последние помогают нам более глубоко понять смысл рассказов писателя. Фельетоны Лу Синя полны духа противления и безжалостного разоблачения — «противления всякому угнетению, разоблачения всякой лжи!» В них виден огонь молодости, горящий в груди автора. Они показывают его как прекрасного наставника молодежи, хотя сам он и не признавал этого. Лу Синь никогда не обращался с высокомерными поучениями к молодежи, но всегда находил время, чтобы учить ее, как жить и что делать. Он призывал молодых людей «не бояться говорить, смеяться, плакать, гневаться, драться, чтобы в этом проклятом месте заставить отступить эту проклятую эпоху». Он призывал молодежь отрешиться от старого, стремиться к новому, бороться за существование, а не дрожать за свои жалкие жизни; он учил, что стремление к сытости и теплу еще не означает стремления к роскоши, а распущенность отнюдь не сродни развитию. Лу Синь предупреждал младшее поколение, что надо учиться быть «крепкими», однако не признавал бессмысленных жертв. В своей статье я также отмечал, что все сказанное автором относится и к нему самому: «Честно и непредвзято отрекается от себя». И еще: