Избранное

— Мне опротивело дрожать. Всю жизнь я дрожал на свободе, мне захотелось отдохнуть в тюрьме. Мне как-никак восемьдесят.

Я попросил его объяснить подробнее.

— Ах, мистер Драгойефф, — вздохнул он. — Заниматься этими джайент букс совсем небезопасно. Я всегда боялся вдруг расшифровать эту письменность… Ну а если бы какая-нибудь буква оказалась бесполезной или, не дай Уининим, вредной для государства? Нет, благодарю, пусть другие роются в джайент букс.

Я спросил у него, давно ли он здесь, и он сказал, что прибыл сюда сразу после нашей встречи в библиотеке Лаггнегга.

— Тогда вас сопровождал философ Шпик, — добавил мистер Аймсори Плиз. — Если бы я добровольно не поехал сюда, то попал бы в Западную резервацию.

Потом он приступил к обязанностям старейшины и объяснил нам устройство и распорядок в Энсестрел стейбл. Мы должны быть счастливы, сказал он, что попали в эту тюрьму. Здесь не так уж плохо. Правда, здесь нет граси-скверов и специальных кормушек, нет театров, борделей целомудрия, философских диспутов и других удобств цивилизации; но отсутствие всего этого компенсируется рядом преимуществ, самым значительным из которых является то, что Энсестрел стейбл — единственное место на Уибробском материке, где нет полиции, войск, священников и тюремщиков. Это объясняется абсолютной неприступностью окружающих долину гор, из-за чего никто не может отсюда убежать.

В Энсестрел стейбл, продолжал мистер Аймсори, отсутствуют многие уибробские нравы и обычаи. Здесь нет грейтполисмен-скверов и никому не приходится ползать. Вообще здесь нет иерархии, высоких должностей и прочего в том же роде, а посему подслушивание, клевета, доносы, конкурсы и т. д. не находят здесь применения — они так же излишни здесь, как и на Том свете. Больше того, энсестрелстейблские заключенные имеют приятную возможность шутить по поводу всего, что в остальной Уибробии пользуется уважением, включая моду, конституцию и печеных универзоо Их Превосходительств. С особым удовольствием они выстраиваются друг другу в затылок и по очереди писают на желто-зеленые книжки с мудростями короля Джорджа Франсуа Александра Мухаммеда и т. д. де Торероса XXXI, — эти книжки грейтполисменские грузовые вездеходы спускают на парашютах вместе с мешками ячменя для пропитания. Кроме того, заключенные время от времени организуют игры в стачки и демонстрации, посвященные разным политическим вопросам, и кричат сколько их душе угодно — нечто немыслимое в свободной части Уибробии. На эти игры власти не обращают внимания, даже поощряют их, поскольку они возвышают реноме уибробской демократии в глазах бробдингуйцев.

У заключенных Энсестрел стейбл учреждено самоуправление. Каждая конюшня выбирает старейшину, который следит за порядком и разрешает мелкие споры между соконюшенниками. Сто конюшен образуют нечто вроде административной единицы, называемой стоконюшником. Общего руководства всего Энсестрел стейбла нет. Каждый стоконюшник избирает Комитет Глав, состоящий из пяти душ, путем прямого, равного и открытого голосования на площади, и каждый избиратель имеет право созвать собрание с целью замены одного из Глав или всего Комитета… Но этого почти никогда не происходит, так как Главы имеют чисто моральную власть, им нечем злоупотреблять, да и мандат им выдается на один год. Таким образом Энсестрел стейбл, как сказал мистер Аймсори, — единственная демократическая республика на территории материка и в истории Уибробии, а по его мнению, и единственная возможная в космическом масштабе.

Несмотря на эти приятные объяснения перспектива провести остаток жизни в хлеву меня никоим образом не радовала.

Ах, подумал я, нам, людям, никак нельзя угодить. Если даже не конюшню, а целый стоконюшник дать нам в распоряжение, все равно нам чего-то будет не хватать, все нам будет не так… Когда наконец человек будет доволен миром? Когда заживет на этой земле без забот, тихо и сытно, словно муха на навозе, как любил говорить мой дед? Он любил также говорить, что человек — зверюшка, какой и свет не видывал, и даже если рай дадут ему в пользование, он и его испоганит.

Эти размышления не помешали мне спросить старейшину нашей конюшни, случались ли все-таки попытки побега и чем они оканчивались. Он ответил, что они ничем не оканчивались, потому что и не начинались: большинство заключенных здесь добровольцы, а другие после первой же недели свободной жизни в Энсестрел стейбл перестают и думать о побеге.

Наша беседа была прервана соседом справа. За перегородкой послышался хриплый кашель курильщика, а затем и несколько старинных ругательств вроде «гром и молния», «триста чертей и одна дохлая ведьма», «пусть вас вздернут на гроте», «тысяча двести небес», «пусть вас выпотрошит сатана» и прочее. Потом над перегородкой появилась голова настолько безобразная, что Лина икнула и подавилась ячменем. О дио! Голова старика была округлая и голая как яйцо: не было ушей, не было носа, а правый глаз перевязан черным платком…