Избранное

К счастью, старик не слышит их. Он поглощен своими псалмами. Произносит их нараспев и переводит:

— «Ибо нет в устах их истины… сердце их — пагуба, гортань их — разверстая могила, яма, значит, чтоб проглотить… И язык у них гладкий…»

Ривка, бледная, прикусив губу, прислушивается…

Хана испуганно смотрит на нее.

Перевоплощения мелодии Пер. И. Гуревич

отите услышать талненский напев? Казалось бы, на первый взгляд, невелика затея — выбрать какой-нибудь из напевов к третьей субботней трапезе в Талне и спеть! Однако же это не так, как кажется!

Талненский напев необходимо петь при участии множества народа, сообща, вкупе его нужно петь!

Вы подтягивать хотите? Нет, братцы! При участии польских хасидов не поется талненский напев!

Вы никакого представления, никакого понятия не имеете! о пении!

Я ведь слышу ваших музыкантов, ваших канторов! Это пиликанье, а не музыка, и не поете вы, а орете, как недорезанные петухи! Даже молитвенные песнопения звучат у вас дико, ни с чем не сообразно… А ваши марши, ваши казачки? Они еще нелепее ваших гримас и ужимок! Это, говорите вы, по-хасидски?.. У нас совсем иные хасиды!..

Откуда взялась наша певучесть? Быть может, она нам досталась по наследству, а может быть, ее породила сама сторона наша!

В нашем киевском крае не найти дома без скрипочки!

Дитя из порядочной семьи, или, как говорят, не безродное дитя, непременно имеет скрипочку, непременно умеет играть…

Хотите узнать, сколько мужчин в доме? Взгляните на стены! Сколько висит скрипок, столько мужчин!

Все играют: играет дед, играет отец, играет сын…

Остается только сожалеть, что каждое поколение играет свое, играет иначе, играет на свой лад!

Старый дед играет молитвенные песнопения или излюбленные мелодии канторов — «Кол-нидрей», «Роза Иакова», «Агнец жертвенный», — к чему душа потянется… Отец, приверженный хасидизму человек, проникновенно выводит задушевную еврейскую народную мелодию! Иное дело — сын. Этот уже играет по нотам, а то и вовсе услышанное в театре!

Каково поколение, таков напев.

Что делают хасиды, когда нет ни капли водки? Они говорят о водке!.. Петь в одиночестве, не в сообществе, без воодушевления и большого накала невозможно; остается нам поговорить о пении…

Пение, надо вам знать, это великое дело! Тална только и славилась, что проводами царицы субботы, а основой основ проводов царицы субботы являлся напев!

Но все дело в том, кто поет и что он поет…

Из одних и тех же кирпичей можно сложить синагогу и, да простится мне, что рядом помянул, церковь, дворец и тюрьму, а то и богадельню!

Одними и теми же буквами пишут святые сокровенности торы и, да простится мне, что рядом помянул, самые страшные кощунства! Одними и теми же звуками можно вознестись на самую высокую ступень вдохновенного горения и проникновенности, а можно низвергнуться на самое дно преисподней и валяться там подобно червю в нечистотах!

Письмецо таково — как его прочтешь; напев таков — как его споешь!

Возьмите, к примеру, «фрейлехс»; это могут быть талненские певучие проводы царицы субботы, — веселье, идущее от жизни по божьим заповедям, от добрых дел; и это может быть радость безнравственного существа, мятущегося в мире произвола. Напев жжет, поистине — «любовью пронизано нутро его» — самое существо его дышит любовью; но любовей на свете множество: есть любовь к родному местечку, любовь к живым творениям, любовь к своему народу… А есть и такие люди, что любят только себя, а то, не приведи господь, и мужнюю жену!

Напев жалуется, напев рыдает, но один рыдает о лукавом змие, об утраченном рае; другой — о разрушении святого храма, о бесприютности божьей благодати, о нашей нищете и унижении!.. «Виждь, каково нам», — жалуется он, этот напев… А иной напев плачет о том, что от кого-то сбежала красотка!

Есть напев; который полон тоски; но о чем тоскует он, этот напев? Душа ли тоскует, порываясь назад, к своим истокам, тоскует ли старый беззубый пес о вожделениях своих юных лет.

Возьмите, скажем, хоть эту песенку:

Реб Довидлом гордился город Васильков, весь Васильков,
Теперь он житель Талны;
Реб Довидлом, реб Довидлом гордился Васильков,
А теперь он в Талне.

Поют ее талненцы, поют васильковцы! Но когда ее поют талненцы, это — настоящий «фрейлехс», она брызжет весельем, искрится радостью; когда же поют васильковцы, она проникнута унынием и скорбью! И зависит все от того, какую душу вдохнешь в напев!..

Напев, надо вам знать, это строй звуков, или, как иные говорят, тонов.

Звуки, или тона, берут у природы; их никто не обновляет, а в природе нет недостатка в звуках. Все имеет свой голос, свое собственное звучание, если не законченный напев!