Избранное

До общей группы судов переход двое суток… и я решил опять спуститься на юг, к Северо-Западному, — должна же там быть наконец рыба! Во все прошлые годы она была, и хорошая. Когда Казя Базя, принимая вахту, глянул на курс, сморщился и отвернулся…

— Очередная авантюра?

— Как видишь.

— Мы потеряем еще двое суток.

— Все так.

— Командир, ведь ничего не выйдет из этой затеи, нету рыбы у Северо-Западного. Мы проуродуемся впустую.

И ее действительно не оказалось. Парни ждали конца путины как причастия.

Что же творилось со мною.

Я перестал разговаривать, почти не выходил из рубки, вздрагивал от всякого шума — нервы прямо прыгали, — почти не спал. И готов был хоть на амбразуру. Место по флоту вот-вот станет последним.

Идем от Северо-Западного к общей толчее судов. Парни, после суточной непрерывной работы — работы впустую, это ведь самое неприятное для рыбака — спали как убитые, я один в рубке. Ночь, погода нормальная. Что же делать? Эти оставшиеся десять дней рыбачить вместе со всеми — делов не будет, никуда не выскочишь из прогара. Команда повинуется с трудом, даже не верится, что были времена, когда по взгляду или движению угадывали желание и кидались исполнять его.

А делать что-то надо. Все три месяца неудачи… особенно в последний месяц так успешно летели к последнему месту. Это с первого-то места, с самого первого по всей Советской Камчатке. Архиконгениально, как говорит Бес.

Есть еще на севере, на самом севере Берингова моря, — десять лет назад я там селедку ловил, — верное местечко, мне его показал мой тогдашний капитан Страх: «Смотри, миф, и запоминай, ее тут как грязи… если бы ее принимали, плевал бы я на эту селедку…» Мы тогда сделали один пробный замет, поймалось полный невод… выпустили…» Ее тут никто никогда ловить не будет, побоятся, она за камнями, — продолжал тогда хриплым баском Страх, — если бы разрешили, я ведь камбальник. Это самый север, Олюторский залив, переход туда почти двое суток… за такую авантюру не только сейнер отберут, но и диплом года на два… а есть ли она там? Прошло более десяти лет… может, выбрали уже? Но в последние годы, после того как кончилась селедка, в Олюторке промысла нету. Что же делать? Я достал карту Олюторского залива, стал рассматривать… вот оно, то местечко: «Смотри, чиф, и запоминай…» Но прошло столько времени…

В рубку поднялся Маркович, в руках он держал кружку дымящегося чая.

— Колдуешь? Тебе налить? Только заварил.

— Налей, Иосиф Маркович.

— Да-а-а… рыба. Представляю, что сейчас с тобою творится.

— Плохие у нас дела, Иосиф Маркович.

— Дальше некуда, — равнодушно согласился он.

— Вот есть у меня местечко на севере… будто надежное. Да вот не знаю, кидаться в этот рейс или присоединиться ко всему флоту?

— Как не знаешь?

— А вот не знаю…

— Капитан не может не знать. Не имеет права.

— Ну, а что бы ты посоветовал, ты ведь всякого насмотрелся в нашей работе.

— Советов не даю… а за уход на север у тебя отберут сейнер, если узнают, конечно.

— Его и так отберут… за все хорошее.

— Пожалуй, такие прогары не прощаются.

Что же делать? Рискнуть в последний раз? Но… но мне уже никто не верит. Да и надежное ли это дело? А если опять неудача? Парни на пределе, да и я сам.

Поднялся в рубку Казя Базя, он пришел подменять меня на вахте.

— Ну, а ты что думаешь, чиф?

— Очередная авантюра?

— Примерно.

— Думаю, что нам хватит муру водить. Скоро будем на последнем месте, давай пахать вместе со всеми?

— Мы на предпоследнем.

— Ведь ты посмотри, командир, все время мы только и занимаемся рисковыми рейсами, мотаемся по всему морю. Везде идем ва-банк и везде горим: Северо-Западный, Озерная, Корф, наважная «экспедиция», поход на юг… и один прогар страшнее другого… у парней ведь нервы не слоновьи?

— Все так.

— Когда я работал на Севере, в Тикси, от одного бывшего зэка слышал интересную историю. Хоть она и пошлая, но поучительная…

И он мне рассказал, как в одной трудовой колонии играли в карты. И один шел все время ва-банк и все время проигрывал, как ни кинет, проигрался, как ни кинет, проигрался… ясное дело, что шулерство или какие-нибудь там махинации в той компании исключались. Одним словом, ему не везло. Ну, один раз не повезет, два раза, три, но не десять же раз подряд? Не десять же раз монета упадет одной стороной вверх? Но человек он был упрямый, не сдавался, все хотел выиграть…

— И вот все проиграл, даже одежду. Но не сдается, хочет все доказать свое «я». И идет на последнее, чтобы руку ему прибили. Мечет ва-банк и… утром все идут на работу, а он сидит на скамейке, прибитый гвоздем. Вот еще как бывает, — закончил Казя Базя.

— Да, с судьбою спорить не моги, — вздохнул Маркович, — никогда ничего у нее не выиграешь и никогда ее не победишь.

— Братцы, ни с кем я не играю, никакое свое «я» не доказываю, никого не собираюсь побеждать. Я просто уверен, что здесь есть рыба. Вы слышали о Страхе что-нибудь?

— Легендарная личность была, не хуже теперешнего Сигая.

— Так вот… — И я рассказал все, что знал об олюторской камбале.

— Так то когда было?

— У камбалы прописка постоянная.

— Могли раздербанить.

— Никто там не ловит… и не ловил.