Избранное

Но вдруг Мезат не пропустит Иоргу? Петре пошарил в кармане пиджака и направился к входу, держа наготове две леи, чтобы заплатить за Иоргу, на случай если Мезат будет ерепениться. Но Мезат, к удивлению Петре, не ерепенился. Он только дружески подергал Петре за уши и остался у дверей продавать билеты. В конце представления билеты отбирали — они были нужны на следующий раз. Билетами назывались круглые картонки, на которых красными буквами было написано: «Поощряйте румынское искусство и спорт!»

Савел показал Петре девушку. Она приехала и в Крушовэц, здесь у нее тоже была тетушка. Деревни находились неподалеку, а дома ей нечего было делать; хоть она и называла себя ученицей, в школу ей не пришлось ходить. Отец был на фронте.

— Она тоже хочет стать артисткой, — шепнул Савел Петре. — Как ты думаешь, есть у нее талант?

Очевидно, он хотел, чтобы Петре похвалил девушку. Петре поглядел на нее и мрачно покачал головой.

— Не знаю.

Как тут быть? Если сказать, что она красивая, Савел подумает, что он влюбился в нее. Если сказать, что уродливая, пожалуй, обидится.

Перед началом Мезат сказал им:

— Сегодня, дорогие мои, это стихотворение не читайте… И не играйте ту сценку с барыней. Она не подходит для здешней публики. Тут пойдет программа с боксом, с попугаями. И чтобы побольше было Дорины…

Раньше он никогда не называл их «дорогие мои». Сценка, о которой он говорил, имела большой успех в Браниште. Савел играл волостного старшину, а Петре — барыню, которая плакала. Многие зрители знали, как волостной старшина здоровался с крестьянами, и весь зал покатывался со смеху. А теперь Мезат трусил, потому он и говорил им «дорогие мои» и потому промолчал, когда Петре провел в зал Иоргу.

— Боится, как бы не отняли разрешение, — прошептал Петре Савелу.

Петре вышел из-за кулис на руках. На левой пятке у него сидел зеленый попугай.

— Добрый вечер, — сказал попугай, когда они оказались на середине сцены. — Добрый вечер, бон суар!

Савел появился на сцене после Петре и попугая и сделал вид, будто только что их заметил.

— Добрый вечер, Петре! — сказал он.

— Привет! — откликнулся попугай.

Тут Савел вежливо поклонился зеленому попугаю, и публика оживилась.

— Как поживаешь? — спросил попугай.

— Хорошо, — ответил Савел.

— Как поживаешь?

— Хорошо, ведь я тебе сказал! — ответил Савел и наклонился, чтобы сказать что-то на ухо Петре.

— Я голова! — крикнул попугай. — Я голова!

— Знаю, знаю, — сказал Савел и сделал вид, будто дает Петре подзатыльник. — Здесь хвост? — спросил он.

— Я голова!

— Слышишь, он голова! — сказал Петре.

— Что ж, коли так, хорошо… Петре, у меня тут есть кой-какая еда.

— Дай мне поскорее, пока он не видит! — сказал Петре и протянул правую руку, стоя на одной левой.

Савел дал ему кусок хлеба.

— Рот здесь! — закричал попугай. — Алло! Алло! Рот здесь, там зад…

Люди смеялись, смеялся и Мезат, стоя у занавеса. И Дорина улыбалась.

Петре ушел за кулисы, потом вернулся в зал, держа попугая на ладони. Народ глядел на зеленого попугая и хохотал до упаду.

— Давайте деньги, люди! — сказал попугай. — Бабка, эй, бабка!

В левой руке Петре держал тарелку, на которую зрители бросали мелочь.

— Очищайте кошельки! — сказал попугай. — Бабка! Бабка! Скряга, давай деньги!

И люди давали, чтоб их не высмеял попугай. Петре обходил всех по очереди, и мелочь звенела на тарелке.

— Чертов попугай, он и по-французски умеет…

— Смышленый…

На самом деле было два попугая, оба зеленые. А люди думали, что это все один…

— Бабка! Бабка!

Когда Петре проходил с протянутой тарелкой мимо Иоргу, рука его задрожала. Звон монет отдавался у него в затылке. Петре покраснел, он почувствовал, как кровь приливает к щекам и они начинают гореть. Но лицо его было накрашено, и никто этого не заметил. Монеты сыпались дождем. Он ходил с протянутой рукой; теперь он ясно понимал, что просит милостыню, и ему было стыдно. И просил-то он не для себя, а для другого, для Мезата. Для себя Петре не пошел бы ни за что на свете.

— Скряга, давай деньги!

Попугай взобрался ему на плечо и кричал. А он чувствовал, как звон монет, падающих на тарелку, гнетет его. Воздух накалился, и рот у Петре, казалось, был полон пыли; Петре стыдился своей профессии.

20

Тени скакали, как зайцы. Солнце было где-то там на западе, круглое, красно-зеленое. Оно посылало лучи вверх и вниз, точно звезда. Лучи были длинные, белые и проходили за облаками, освещая их.

Вблизи, у ног, тени были шире, гуще, но чем дальше, тем больше они разрастались, становились острее и плохо затеняли землю. И играли, как черная пена.

Потом они кинулись бежать. Маленькая тень двигалась сзади. Было видно, как ступни шагают по песку. У маленькой тени ступни были узкие. Узкие ступни шагали за тем, кто шел впереди. Их следы были совсем маленькие и неглубокие. И тогда тень балансировала, ударяя по воздуху руками, будто опираясь на него.