Избранное

Надьреви подошел к окну и устремил взгляд в ночь. Небо было чистое, блестели, сверкали звезды. Теперь он понял, что окна его комнаты выходят на юг. Ведь слева он видел луну, которая уже высоко поднялась на восточной части небосвода. Всплывает, поднимается тонкий серп, похожий на букву «С», значит, луна на ущербе. Ни ветерка; темная хвоя сосен, мрачная, словно мертвая, не шелохнется… Тишину нарушил дальний собачий лай. Хорошо в позднюю пору услышать хотя бы собачий лай. Да. «Убирайся отсюда, собака!» Если бы не доносилось ни звука, то можно было бы, содрогаясь от страха, вообразить, что в таком глухом месте, в стороне от деревни, разбойники собираются напасть на уединенную усадьбу. Разбойники. А что если бы они и в самом деле явились? Что сделал бы, например, граф Берлогвари? В замок ворвались бы разбойники со сверкающими глазами, способные на убийство. Неужели граф Берлогвари и тогда закричал бы зычным голосом: «Убирайтесь отсюда, собаки!»? А молодой граф? Графиня наверняка испугалась бы и задрожала всем телом. Она славная женщина. Разумеется, славная. В ней нельзя обмануться… Граф Берлогвари сказал, что адвокаты должны быть честными и надежными. Честность и надежность в нем есть. И, возможно, ему все-таки удастся упрочить свое положение в усадьбе. Тогда через несколько лет он станет графским адвокатом. Необходимо лишь немного терпения, выдержки. Граф Берлогвари ведет, конечно, судебные процессы, заключает контракты, а вслед за одним клиентом появится второй, третий, это большая семья, владеющая огромными земельными угодьями… Но, увы, всякое еще может случиться. А вдруг и на него закричит когда-нибудь этот рыцарь с большой дороги? И тогда… Нет, этого не произойдет. И какое дело ему, учителю, до старика, который сидел и курил трубку в той комнате? Старику, наверно, на все наплевать. Должно быть, он давно уже спит преспокойно. Почему он, Надьреви, болеет душой за несчастных? Разве нет избавления от этой болезни? Постоянная потребность, не выясняя обстоятельств, без колебания принимать сторону бедняков. Господин Сирт посмеялся бы сейчас над ним. В сотый раз с торжеством утверждал бы, что его друг не джентльмен. И был бы прав. Конечно, не джентльмен. На нем только маска джентльмена. Он играет чуждую ему роль. Надел пиджак, полуботинки, нацепил крахмальный воротничок, галстук. Господин Надьреви! На письмах, если они придут не из дому, будет стоять: господину Иштвану Надьреви, студенту юридического факультета. Кто же он? Два садовника, сняв шляпы, поздоровались с ним почтительно, подобострастно. Он сидит за одним столом с аристократами. Рядом с хозяйкой дома, по правую руку от нее, на более почетном месте, чем граф Берлогвари. Комедия, да и только!

И учителя продолжали осаждать разные мысли. Целый поток мыслей. А ведь всем ясно, что он из себя представляет. В слова нельзя это облечь, нельзя выразить, точно определить, однако все окружающие, наверно, знают, кто он и что он. А если и не знают, введенные в некоторое заблуждение его маской, то все же чувствуют. А чувствовать — это больше, чем знать. Поэтому так сдержана и мадемуазель Ирен Ш. Именно поэтому. И, как ни странно, все ошибаются. Я и сам ошибаюсь. Ведь если бы я вышел в темноту, разыскал старика, эту прибитую собаку, нашел для него несколько добрых слов, он, проникшись благодарностью, не сказал бы мне спасибо, как товарищу по несчастью, а твердил бы: «Покорнейше благодарю, милостивый государь». А если бы я не бросил его, а пошел бы вместе с ним к ему подобным? Пораженные, они смутились бы. И тотчас бы прервали свой разговор, с нетерпением ожидая, когда я уйду, оставлю их одних. А если примкнуть к батракам, садовникам, рабочим?.. Сейчас я в графском доме. Чужой, точно странник с другого конца земли. Мое пребывание в обществе аристократов неестественно. Я отбываю повинность: сижу с ними вечером с полдевятого до пол-одиннадцатого. И не могу почувствовать себя непринужденно. Ввернуть бранное словечко. Ахнуть. Чертыхнуться. Грубо пошутить. Огорчившись, пожаловаться от души, даже прихвастнуть, потому что не положено мне быть здесь центром внимания.

Надьреви вынул из шкафа учебник римского права, чтобы просмотреть первые главы. Ведь завтра утром уже начнутся занятия. Надо освежить в памяти материал.

Сев за стол, он положил перед собой книгу. И не открыл ее. Сидел с закрытыми глазами. Хорошо бы уснуть. Или найти какого-нибудь собеседника. Красивую женщину. Неужели это невозможно? Ни здесь, ни где-нибудь еще? Какой-то заколдованный замок. Не мешало бы выйти в коридор и посмотреть, не летают ли там ведьмы. Тут не ощущается атмосфера старинных поместий. Только скука и сознание собственной беспомощности. Если бы накопились воспоминания о прошлом, приятно было бы окунуться в них. Помечтать о будущем, что, впрочем, не раз случалось.