Избранное

Когда стали расходиться, Надьреви покинул курительную вместе с графом, пропустив вперед графиню с сыном. Открыв последнюю дверь в коридор, граф Берлогвари заглянул в небольшую, просто обставленную комнату. Там сидел на стуле старик в поношенной крестьянской одежде и курил трубку.

— Убирайся отсюда, собака! — закричал на него граф.

Вскочив, старик бросился со всех ног, а граф словно пояснил, задыхаясь от гнева:

— Расселся здесь, свинья этакая.

Смущенный Надьреви, раскланявшись с графом, поспешил во флигель. Как набросился граф на старика, этого бедного оборванца! Человека с седой бородой назвал на «ты». «Убирайся отсюда, собака!» Даже с собакой нельзя так грубо обращаться. Кто это мог быть? И в чем провинился старик? Неужели только в том, что сидел в комнате и курил трубку? Граф Берлогвари, конечно, ничего не объяснил ему, учителю, а сам он не мог задавать вопросы. А что, если бы он все-таки спросил: «Кто этот старик и что он сделал?» Пусть бы граф и на него накричал, что из того? А может быть, и не накричал бы, но ему, разумеется, не понравился бы вопрос. Граф даже побагровел весь. Из-за такого пустяка. А весь вечер казался обходительным. Может быть, тот старик — бродяга, нищий, выгнанный из поместья батрак?

Надьреви вошел к себе в комнату, зажег лампу. У него тоже была очень яркая лампа под круглым абажуром, излучавшая мягкий желтый свет. Он посмотрел на свои часы, они показывали без четверти десять. Что сейчас делать? Ложиться спать рано. Впрочем, надо, кажется, привыкать рано ложиться. Поздно вечером здесь нечего делать. Жаль, что он не привез книг. Как-то не подумал, что его ждут долгие, томительные вечера. О многом не подумал. Его жизненный опыт не мог подсказать ему, как живут в усадьбе… Тишина окружала его, призрачная тишина. Окна были открыты, постель приготовлена. И какая постель, какое белье! Белоснежные наволочки, белоснежная простыня. Красное стеганое одеяло, плед, две пышные подушки, думочка в кружевной наволочке. Он долго смотрел на кровать. Спать в ней, наверно, очень приятно. Здесь все превосходное, доброкачественное, удобное, и сознание этого успокаивает. Неужели богатых людей тоже снедает беспокойство? Надьреви забыл, что его пребывание в усадьбе — лишь кратковременное благополучие, а потом ему придется вернуться в клетушку на улице Хернад.

Он ходил по комнате. Слышался звук его шагов. Он томился от одиночества. И даже подумал, хорошо бы Андраш догадался зайти к нему. Побродили бы вместе немного по парку. Поговорили бы наедине. Не торопясь, задушевно, обо всем понемногу… Возможно, еще появится Ференц. Пусть придет кто угодно, любой человек, с которым можно обменяться хоть несколькими словами. А если сюда заглянула бы женщина… Молодая красавица, совсем неожиданно с улыбкой появилась бы в дверях.