Избранное

— Я уже не хочу спать. И вижу, вы вполне бодры, — возразил Надьреви; Андраш раздумывал, что ему делать. — Сядьте, пожалуйста, вы убедитесь, что все очень просто. Занятия пойдут, как по маслу.

Молодой граф наморщил брови, вздохнул с сомнением, но потом сел напротив учителя. На столе уже лежал открытый учебник «Римского права».

— Сначала поговорим об общих понятиях, — начал Надьреви. — Прежде всего о том, что такое право. А именно право в объективном и субъективном смысле.

Андраш еще больше нахмурился. Он уже не понимал объяснений. Что значит в объективном и субъективном смысле? Что такое, например, собака? Собака — четвероногое млекопитающее. Тут все понятно. Но что значит собака в объективном и субъективном смысле? Однако он молчал, глядя в пространство. Приготовился слушать дальше.

— Я прочту вам первую главу. Проще, чем здесь, не скажешь. Итак, объективное право. «Общественная жизнь соответствует природе человека и его предназначению. Люди кормили и воспитывали нас, мы живем не только ради самих себя, но и ради других. Целесообразно определенное регулирование внешних отношений общественной жизни. Тезисы этого регулирования находят свое выражение в обычае и законе». Здесь в скобках латинские слова: jubeo, jussi, jussum, justitia[40].

— Пропустим это, — тряхнул головой Андраш.

Надьреви читал с увлечением, чуть ли не с воодушевлением. Он подражал, очевидно, какому-то профессору, стоявшему у него перед глазами. Возможно, Тамашу Вечеи, который проповедовал с университетской кафедры, как с трибуны. Молодой граф разозлился. Почему так задается этот молокосос? Потому что выдолбил всю эту чепуху? Наверно, еще и не выдолбил, раз читает по учебнику. Что же он прочел? Андраш абсолютно ничего не понимал. Оторвав взгляд от книги, учитель выдержал маленькую паузу. Потом своими словами попытался попроще объяснить прочитанное.

— Самое главное, что право в объективном смысле — это действие, правило поведения. Предписание. Приказ, которому должен подчиняться каждый отдельный член общества.

«Хватит уж!» — дерзко думал теперь Андраш. Но не произносил ни слова. Он считал, что выполнил уже обещание: немного позанимались, и довольно. Взялись за дело и для первого урока вполне достаточно. И он приготовился положить конец занятиям.

— Здесь как раз есть то, о чем я говорил. — И Надьреви принялся снова читать: — «Регулирование внешних отношений совершенно необходимо и располагает средствами принуждения, это правовой тезис, то есть право, jus[41]. В объективном смысле…»

Андраш уже окончательно взбесился от этого «объективного смысла». Он никак не мог понять, что это значит. Надьреви же продолжал:

— «Регулирующему тезису, то есть правовому, запретительному или повелительному, обязаны мы подчиняться. Jus est norma agendi[42]. Иначе последует принуждение».

Учитель произнес это с благоговением и вызовом. Вот тут можно и поспорить.

— «Мы поощряем то, что хорошо и справедливо, но наказываем за произвол. Правовые тезисы целесообразно развиваются на основе морального состояния и экономического положения общества».

Андраш задумчиво смотрел в окно. Еще несколько минут пусть поразглагольствует этот разошедшийся не в меру молодой человек, но потом…

— А теперь давайте посмотрим, что такое право в субъективном смысле, — продолжал Надьреви. — «Наши отношения к людям и вещам мы можем свободно формировать и регулировать в пределах правовых норм, которые ограничивают организующие возможности личной воли. Это свобода, возможности, обеспеченные объективным правом субъекту для того, чтобы он мог делать все, не противоречащее правовым нормам; это право в субъективном смысле. Facultas, potestas agendi[43]. Субъективное право, то есть правомочие, — это часть жизненных благ, причитающихся отдельному субъекту».

Оторвав опять взгляд от книги, учитель посмотрел на Андраша. Сделал небольшую паузу и потом задал вопрос:

— Итак, что такое право?

Поскольку он понимал, что молодой граф не знает, как приступить к ответу, насмешливая улыбка заиграла на его губах. Заметив ее, Андраш вскипел.

— Нечего, друг мой, меня спрашивать! — воскликнул он. — Читайте или рассказывайте, но не спрашивайте меня.

Что за проклятие! Как ни странно, Надьреви чуть не выругался.

— Значит, я толкую вам, и как об стену горох.

— Примерно так.

— Но ведь это…

— Я не в состоянии больше слушать. Хватит.

— Но вы только что были очень веселы. Как вижу, уже оправились после вчерашней неприятности, Если сейчас вы не можете слушать, то и в другой раз не сможете.

— Наверно.

— Что же нам делать?

— Прекратим урок. Я прочту первую главу в книге и, если чего-нибудь не пойму, спрошу у вас.

— Ах, если бы вы прочли!

— Вы правы. Возможно, и не прочту. Меня это не интересует.

— Тогда… тогда что мне прикажете здесь делать? Я могу собрать свои вещи.

— Вам надо подождать. Сейчас я разнервничался. Оставьте меня в покое и больше не раздражайте.

Надьреви осекся, пал духом. Подумал немного. Потом спросил:

— Не позанимаемся ли мы после обеда?