Избранное

«Гляди-ка, пошла!» — думал Петря, пока они шагали через холм по тропинке, которая выводила на дорогу в Кэрпиниш. Она молча шла впереди него, стройная, гибкая. Он обнимал ее ласковым взглядом и радовался: «Гляди-ка, пошла!» Он опять подыскивал слова, чтобы сообщить ей новость. «Может, теперь лучше всего и сказать, — размышлял он. — Я бы так сказал: «Ана, знаешь что?..» А она бы спросила: «Что?» Тогда бы я сказал: «Знаешь, у нас скот переводят в новое помещение». — «Правда?! — сказала бы она. — А кто его переводит?» — «Я». — Она бы ничего не спросила, только удивилась бы. Тогда бы я ей сказал: «Меня сделали скотником». А она бы сказала: «Я очень, очень рада. В добрый час». — «Значит, и я чего-то стою!» — сказал бы я. Нет, не сказал бы, а то она бы рассердилась…»

Потом бы рассказал ей, как в субботу вечером пришел директор, хлопнул его по плечу и сказал: «Пришло время и тебе идти на повышение. Будешь теперь скотником. Бери на себя стельных коров… Поздравляю». Так бы и Ане сказал: «Говорит он мне: «Поздравляю». И руку подал…» Потом ветеринарный врач, что пришел вместе с директором, отозвал его в сторону и начал строго наставлять, чтобы он смотрел в оба, потому как через неделю-другую должны отелиться пять коров, что если будет какое затруднение, то тут же, немедленно, звать доктора, чтобы телятам не позволяли сразу сосать, и много еще чего наговорил. А Петря на все отвечал: «Понимаю!» — и только под конец сказал: «Хорошо!» И директор и доктор удивлялись, почему он не радуется, а он радовался, только не показывал этого. И ему хотелось сказать Ане: «Я был очень рад, только не показал им».

Выйдя на дорогу к Кэрпинишу, они смогли идти рядом. Ана взяла его за руку, так просто, так естественно, и, заботливо оглядев, сказала:

— Я думаю, на те деньги, что мы получим в кооперативе за циновки, нужно купить тебе рубашку.

— У меня же есть три новые: две на каждый день, одна для воскресенья…

— Три — это не много… Я хочу, чтобы ты ходил чисто.

Петря ничего не ответил. «О рубашке подумала!» И он почувствовал гордость оттого, что у него такая жена.

Вскоре они пришли в госхоз, а он так ничего ей и не сказал. В воротах они расстались, попрощавшись. Ана пошла к складам, откуда слышались звонкие женские голоса, веселый смех, а ее муж направился к коровнику.

День прошел незаметно. Петря принял и распределил по стойлам около тридцати коров, которые должны были отелиться в этом месяце. «Здесь работать — не шутки шутить», — подумал он, со свойственными ему добросовестностью и вниманием осматривая каждую корову. Петря остался доволен: коровы здоровые, упитанные. Он слегка поглаживал их по огромным животам, почесывал между рогами, называл по имени. Петря Нуку любил скот и с удовольствием за ним ухаживал. Он быстро разбирался, какой у коровы норов, охотно разговаривал с ними, убежденный, что они его понимают, угадывал по их большим влажным глазам, по протяжному призывному мычанию и взмахам хвоста, по тому, как они тяжело поводили боками, что именно им нужно, и успокаивал: «Хорошо, хорошо, будет тебе вода», или: «Что, уже готова разродиться? Погоди-ка маленько».

Сейчас он получил породистых швейцарских коров. Больше всех ему понравилась Лори, большая грузная корова с короткой, мягкой, почти розовой шерстью. Она, по-видимому, была смирная: позволила отвести себя на место, которое предназначил ей Петря, — в самой середине коровника, чтобы и дуновение ветерка до нее не долетало. У коровы сильно отвис живот, отелиться она должна была на этой неделе. Петря пощекотал ей загривок, приговаривая: «Ничего, все образуется!» Не понравилась ему Чокроша, которая с самого начала проявила строптивость и непослушание. Это тоже была красивая корова, рыжая, с белой звездочкой на лбу. Видно было, что стельной она ходила первый раз: была пуглива и недоверчива. Сначала она не хотела входить в коровник, потом вошла, но продолжала дергаться и мотать головой. Чокрошу он поместил поближе к двери, где было светлее. Она никак не давала себя привязать. Пришлось долго и терпеливо уговаривать ее, щекоча за ушами. «Эта еще наделает нам хлопот», — подумал Петря.

Наступил уже вечер, когда Петря устроил наконец всех коров. Он вышел со скотного двора, торопясь домой. У ворот госхоза он разглядел в темноте стройную фигурку Аны. «Ишь ты, ждет», — и неожиданно почувствовал себя счастливым, чего давно с ним не случалось. Он остановился, посмотрел ей в глаза, взял за руку и сказал:

— Я все сделал.

И только тут вспомнил, что она ничего еще не знает и что нужно ей все рассказать, но, так же как и утром, не знал, с чего начать.

— Хорошо, что мы встретились. Я была в кооперативе, купила тебе рубашку. Подойдем к свету, посмотришь, понравится ли.

— Понравится!

Ему захотелось обнять ее и поцеловать прямо здесь, в воротах. «Вот как она обо мне заботится», — думал он.