Избранное

— Это что! Дальше что будет!.. Подъезжает, значит, карета, соскакивает с запяток лакей в треуголке, распахивает дверцу, и выходит, прямо на грязную мостовую пожилая, но прекрасная графиня, а ее под ручку поддерживает ее супруг, весь, в орденах и голубая лента через плечо, вот умереть мне на этом месте! Они входят в ту таверну, и графиня говорит: «Я графиня де Монплезир, а это, говорит, его светлость граф де Монплезир, мой супруг. Есть у вас, говорит, юная судомойка по имени Розалинда, так нельзя ли ее вызвать сюда с кухни?» Розалинда выходит к ним, а они кидаются ее обнимать, целовать со словами: «Доченька наша, родная Розалиндочка! Наконец-то мы тебя, бедняжечка, нашли!.. (Дусе снова пришлось сделать паузу.) Тебя еще совсем крошкой у нас похитили злые люди, но теперь мы с тобой, доченька, никогда уже не расстанемся! Неси к нам скорее нашего дорогого внучоночка!» Взяли они на руки своего внучоночка и ведут Розалинду вон из таверны. А в это время (вот ни за что не угадаете, Егор Васильевич, вот об заклад могу биться, ни за что не угадаете!) вдруг слышат, скачет на полном ходу чья-то карета, останавливается тоже у таверны, и вбегает в таверну… угадайте кто… Ну, Егор Васильевич, ну, миленький, ну угадайте!..

— Где ж мне угадать, — сказал Антошин, чтобы сделать Дусе приятное. — Я же не писатель.

— Тот самый молодой граф де Полиньяк, вот кто! — выкрикнула Дуся; забыв что они на улице. — Он кидается перед нею на колени; осыпает жаркими пбщелуямя ее огрубелые руки, плачет, просит прощения. Ничего, говорит, что ты обыкновенная судомойка, зато у тебя сердце золотое, и я тебя прршу быть моей законной женой!..

И тут они все разом и граф с графиней, и Розалинда с молодым графом и со своим сыночком на руках, оставляют ту таверну, а Розалинда даже расчета не взяла, потому что она плевать хотела на хозяйкины жалкие гроши. А через неделю: у них была свадьба, и они зажили в своем старинном родовом замке… Правда, трогательно?.. Это редкость, когда еще такой прекрасный роман попадется!. Вы его, Егор Васильевич, обязательно прочитайте… Я вам его в субботу принесу, а вы прочитайте.

— С удовольствием — сказал Антошин. — Только в жизни, — осторожно добавил он, — так не бывает, я полагаю.

Дуся вспыхнула:

— Это у вас, может в деревне так не бывает! А про большие города что вы можете знать, Егор Васильевич!.. Очень уж вы на себя много берете!..

В ее голосе вдруг послышались раздражение, злость, неприязнь. Но она сразу спохватилась:

— Вы на меня, Егор Васильевич, пожалуйста, не сердитесь!.. Слишком мне этот роман нравится… А тут вы прямо вроде как наша Полина говорите, те же почти слова будто подслушали. Мне и досадно стало.

«Значит, твоя Полина совсем не дура», — заключил про себя Антошин, а вслух заверил Дусю, что он на нее нисколечко не обиделся.

— А ваш какой любимый роман? — спросила его Дуся. — Есть у вас свой любимый роман?

Антошин назвал ей сразу три романа: «Отверженные», «Преступление и наказание» и «Воскресение». Но настоятельней других он рекомендовал ей «Воскресение». О любом из них можно было бы с нею потом поговорить с пользой для дела, но ему казалось, что история Катюши Масловой и Нехлюдова должна была бы особенно заинтересовать Дусю.

— Смешное какое название! — усмехнулась Дуся. — «Воскресение». А другой роман у Толстого «Понедельник» называется?

Сказала и испугалась, как бы Антошин не обиделся за рекомендованный им роман, сочиненный неизвестным ей писателем с такой забавной фамилией, и торопливо добавила:

— Я его завтра утречком первым делом и попрошу. «Воскресение», роман Льва Николаевича Толстого, — повторила она, чтобы лучше запомнить. — Обязательно. У нас во дворе, на Казенном, студентик есть один, горбатенький такой некрасивенький, небогатенький, ужас какой небогатенький. И фамилия у него куриная — Цыцкин. Но ужас до чего добрый. Я его попрошу, он мне достанет… Вы только не подумайте, что между нами что-нибудь есть такое, — снова испугалась она. — У нас с ним самое благородное знакомство. Он приветствует, что я книгами интересуюсь, Он меня за это просто уважает, и все…

Дуся маленечко помолчала.

— Он мне говорил, Цыпкин, что я не похожа на простонародную девушку… Что я ему напоминаю… Нет, лучше я не скажу, а то вы смеяться станете.

— Не буду я смеяться, — успокоил ее Антошин. Голос у Дуси стал тихий, мечтательный.

— Он мне сказал, будто я ему немножко напоминаю Татьяну. Есть такое сочинение Александра Сергеевича Пушкина — «Евгений Онегин», там про одну барышню написано, ее Татьяной звали, так вот, будто я на нее похожа… Вы это сочинение читали?

— Читал, — сказал Антошин и, понимая, чего от него ждет Дуся, подтвердил, что верно, есть в Дусином облике что-то от Татьяны Лариной.

— Нет, верно? — счастливо переспросила Дуся.

Они миновали Газетный переулок. Ударило в нос смрадом куриных боен: Охотный ряд.