Избранное

— Беру пиджак и сорочку — но сей же момент, без промедления и не торгуясь, за сто крон. Раз, два, три — продано!

— Быть по сему.

— И за брюки дам столько же.

— Э, нет! — воспротивился Фери. — Сто пятьдесят! Дешевле и брату родному не отдам.

— Где наша не пропадала! — воскликнул Ласло Сэл и выложил деньги.

Фери разоблачился и под всеобщие крики «ура» отправил с официантом брюки новому владельцу.

— Шампанского! — возопил он. — Шампанского!

Официанты принесли ведерки, наполненные ледяной колодезной водой, и принялись откупоривать бутылки, шумно стреляя пробками. И тут Ласло Сэл продолжил торг:

— Двадцать крон за ботинок. И за другой столько же.

— Нет, другой подороже будет.

— Отчего так?

— Да оттого, что тот левый, а это — правый. Тридцать крон.

— Пятьдесят! — подытожил Ласло Сэл. — Но зато вместе с носками.

Фери снял с себя ботинки и носки. Вздохнул с облегчением. До чего же приятно было освободиться от множества прилипшего к телу тряпья! Он разгреб босыми пальцами мелкий песок, которым было посыпано в саду, залпом опрокинул бокал шампанского, но ему по-прежнему было жарко, и тогда он прямо из бутылки смочил ледяным шампанским себе шею и грудь, ополоснул руки, лицо, даже полил свою густую черную шевелюру, и белые хлопья пены шипели и лопались на волосах подобно мыльным пузырькам. Затем он в изнеможении откинулся на спинку скамьи; от нестерпимой тропической жары не было спасу. Перед ним вздымалась груда денег — бумажных, серебряных, золотых, — четыреста крон ровным счетом. А перед Ласло Сэлом кипой был свален гардероб, скромный, однако весьма дорогостоящий.

Теперь, созерцая Фери во всем его обнаженном естестве, Ласло Сэл без ущерба для своего самолюбия мог позволить себе доверительный тон.

— Твое здоровье, любезный братец, — он поднял бокал.

— Будь здоров, любезный дядюшка, — ответствовал Фери и опорожнил бокал.

Цыганский оркестр теперь пристроился возле Фери, наигрывая у него над ухом одну песню за другой. И вдруг подернутые кровью глаза Ласло Сэла раскрылись широко да так и застыли. Он увидел, что в глазу у Фери по-прежнему поблескивает монокль, а ведь между тем из-за этой стекляшки весь сыр-бор и разгорелся.

— Скажи-ка, милый братец, — спросил он, — а эта штука точно не продается?

— Ежели уплатишь сполна, милый дядюшка.

— А сколько запросишь?

— Триста крон.

— Таких денег у меня не наберется, милый братец. Но две сотни я готов уплатить со всем моим удовольствием.

— Сожалею, однако же уступить никак не могу.

Торг затянулся, покуда старики не скинулись на паях и не приобрели за три сотни крон последнюю деталь гардероба Фери — его монокль. Цыгане грянули туш.

Молодые люди купались-плескались в шампанском. Старики втихомолку потягивали вино.

В десять утра Фери обратился к ним со словами:

— А вы чего не пьете? Иль вино у вас кончилось? Прошу!

И он незамедлительно отправил им две бутылки шампанского, однако с условием, что получит взамен свою шляпу. Так, постепенно, он выкупил обратно весь свой гардероб. В одиннадцать часов Фери был облачен с головы до пят и монокль опять поблескивал у него в левом глазу. К тому времени обе компании, поскольку теперь меж ними не было никаких расхождений, воссоединились и принялись за общим столом распивать шампанское до полудня.

В полдень, когда ударили в колокола и звон их мощным, медным гулом прокатился по ослепительному небосводу, ошеломленным взорам изысканной, надушенной публики, расходящейся по домам после обедни, предстала следующая картина: впереди катила бричка, где в обнимку восседали Ласло Сэл и Фери Вицаи, а за ними в знойных облаках алфёлдской пыли, в раскаленном самуме южного края, на нескольких повозках неспешно тянулась и остальная компания, с цыганами позади, чтобы за городом, на хуторе Ласло Сэла, продолжить столь недурно начатое и еще отнюдь не законченное веселое застолье.

1935

Перевод Т. Воронкиной.

СЧАСТЬЕ ИЛОНЫ КАШИ

Семейство Лаки выписывало ежемесячный журнал «Улыбка».

Илона, прислуга, прибирая утром квартиру, перелистывала «Улыбку». С вялым любопытством разглядывала картинки. И по большей части их путала. Наводнения похожи были на народные празднества, освящение судов — на кораблекрушения, всемирно почитаемые государственные мужи — на объявленных к всемирному розыску преступников.

Больше всего интересовали ее кроссворды. За шесть лет, что служила она в Пеште, Илона приобрела уже некоторый опыт в решении их, а вместе с тем и определенные познания. Никогда не изучая сколько-нибудь основательно географию, естественные науки и литературу, она знала, что Лиссабон — главный город Португалии, что радий — элемент и что знаменитый французский писатель XIX века, чья фамилия начинается на «з», а заканчивается на «я», может быть только Золя.