Избранное

Л е о н е. Что именно произошло случайно? Все это становится все более загадочным.

З и л ь б е р б р а н д т. Я вчера невольно присутствовал при вашем разговоре с несчастной самоубийцей. Я был на галерее, когда вы говорили с ней в холле. Я возвращался из библиотеки — и, таким образом, совершенно случайно, сам того не желая, абсолютно случайно…

Л е о н е. Ну, и…? Что дальше? Не собираетесь ли вы оправдываться в том, что подслушивали?

З и л ь б е р б р а н д т. Моя совесть чиста, господин доктор, смею вас уверить! Я совершенно случайно оказался на галерее и слышал каждое слово, сказанное вами. Я слышал, как она плакала, что больше не может так жить, с одним ребенком, который сосет грудь, и другим, который вот-вот появится. А вы ей сказали — пусть бросается из окошка. «Христа ради вас прошу», — так плакала она перед вами, — «Христа ради вас прошу»! Я это слышал, господин доктор.

Л е о н е. Верно. Она меня просила «Христа ради» помочь ей пройти к баронессе без визитной карточки, а я ей на это ответил, что лучше ей просто броситься из окна! Правильно! Но раз уж вы, мой дорогой, в этом деле играли роль детектива, нужно было подслушивать получше, ваше преподобие! Я эту женщину уговаривал, чтобы она образумилась и прежде всего чтобы она не унижалась напрасно. Я ей сказал, что баронесса — председательница Благотворительного комитета и ей следует написать в этот комитет прошение, привести все свои аргументы и таким образом получить свою швейную машинку. Она мне ответила, что подала уже четыре прошения, и я записал их номера, так что, если вас интересует, могу вам их назвать! Вот, пожалуйста: номер 13707, 14222, 14477, 14893.

З и л ь б е р б р а н д т. Речь идет о вашем тоне, который оттолкнул эту женщину. Именно ваш тон, ваша циничная манера, по-моему глубочайшему убеждению, не дает вам никакого права осуждать своих ближних за гораздо более простительные, чисто формальные упущения.

Л е о н е (более нервно). Пожалуйста, Зильбербрандт, не говорите вздор. В тот момент, когда она сообщила мне вчера номера своих прошений, я ничего не знал о случае с той, раздавленной экипажем женщиной, ее свекровью. Об этом я узнал только сегодня утром. Прошу вас учесть, что я ни в коей степени не адвокат и что я не думаю, будто между случаями с Руперт и Цанег не существует никакой связи. Вчера я обо все этом понятия не имел. И когда она говорила мне о своих прошениях, которые лежат в Благотворительном комитете уже больше полугода, и о том, что одно-единственное слово могло бы ее спасти, я думал, что разговариваю с обычной бедной просительницей, которая обращается к баронессе просто как к благотворительнице! Поэтому я ей сказал: «Дорогая моя, благотворителей, к которым пропускают по визитной карточке… таких благотворителей берегитесь во имя собственных же интересов! И если вы ждете своего спасения от таких благотворителей — лучше вам сейчас же выброситься из окошка!» Вот что я ей сказал и отрицать ничего не собираюсь. Не понимаю, какую цель преследует ваша интерпелляция?

Старый Фабрици и Глембай слушают с большим интересом.

З и л ь б е р б р а н д т. Позвольте мне только одно замечание, господин доктор: речь идет о заметке в том атеистическом листке, где говорится, что вчера из дома миллионера вышвырнули женщину, которая пришла просить о последней помощи. А госпожа баронесса о просительнице и понятия не имела. И, насколько я знаю госпожу баронессу, она человек необычайно благородный и отзывчивый.

Л е о н е. Прошу вас…

З и л ь б е р б р а н д т. Да, господин доктор, я в этом убежден. И порядок, по которому к баронессе не впускают без доклада, над которым вы только что иронизировали, — вполне обычная вещь, и тут нет даже формального упущения. Я вас уверяю, что, если бы госпожа баронесса могла только предположить, о чем идет речь, эта женщина теперь не была бы мертва я все мы были бы избавлены от тягостных переживаний. Я, как секретарь ее превосходительства, имел возможность наблюдать ее работу в Благотворительном комитете в течение целых двух лет и потому могу вам сказать, положа руку на сердце, имею не какое-нибудь мимолетное впечатление, но суждение, сложившееся на основании длительного опыта: ее превосходительство — человек добрый, чрезвычайно чуткий к страданиям ближнего, и я в своей жизни знал очень мало людей, у которых платоновская идея добра — это возвышеннейшее понимание добра — была бы так развита, как у ее превосходительства.

Л е о н е. Вы, ваше преподобие, как ее исповедник должны это знать куда лучше, чем мы, непосвященные.