Избранное

— Христос воскрес! — торжественно произнес отец Исаакиос, встал из-за стола и похристосовался с гостями. Потом пригласил разделить с ними утреннюю трапезу. Возила Зоя и залилась краской.

«Она словно kyzyl kiras, алая черешня», — сказал сам себе Корлат, будучи наполовину турком. Он встал и со словами «Христос воскрес!» поцеловал девушку в обе щеки.

Та приблизилась к Иржику, улыбнулась, взяла с блюда на столе красное яйцо и подала ему со словами «Христос воскрес!», поцеловав Иржика в правый и в левый края уст. Потом она дала господину Корлату синее яйцо и села за стол, пригласив гостей разговеться, если они постились.

— Нет, мы не соблюдали поста, это наш грех, — признался господин Корлат. — Но мы молились с вами всю ночь.

Отец Исаакиос выспросил гостей, какого они вероисповедания.

— Мы пикарты, — сказал Иржик.

— Ну, значит, христиане, — обрадовался отец Исаакиос и выпил за их здоровье чару вина.

Было теплое праздничное утро. На клиросе шелковиц, платанов и олив радостно пел хор зябликов и дроздов, возвещая о том, что воскресло из небытия утро.

— Вы словно kyzyl kiras даже после ночного бдения, — обратился господин Корлат к Зое, покручивая свои черные усы.

— В пасхальную ночь мы всегда бодрствуем, — ответила та.

Господин Корлат поднял чару за красоту Зои. Она нахмурилась и возразила:

— Истинна лишь красота Девы Марии.

И Иржик подумал, что вот так же о бесподобности облика богоматери говорят у них на Гане.

— Из какой страны вы прибыли? — спросила Зоя у обоих гостей, но глядела при этом только на Иржика.

— Господин Штефан из Трансильвании, а я из Моравии.

— О, ведь это уже на самом краю света. — Она в изумлении сложила руки и снова стала похожа на веселую алую черешенку.

Отец Исаакиос спросил, когда гости праздновали пасху.

— Три недели назад. А праздничная трапеза у нас приходится на страстную пятницу.

— Вы веселитесь, а мы постимся, — удивилась госпожа Марика. — Сколь разнятся обычаи людей!

Они ели, пили, отвечали на вопросы отца Исаакиоса и сами узнали все о его сыновьях и дочерях. Рассказывал Исаакиос и о патриархе Кирилле, который ищет друзей православной веры среди кальвинистов и пикартов, и просит Высокую Порту не допускать иезуитов в страну.

— Но сегодня не стоит вспоминать про это! Восстал спаситель! Христос воскрес!

Только к полудню они расстались.

— Она прекрасна, — сказал Иржик. — Я весь пылаю.

— Я тоже! — вскричал господин Корлат.

Они молча спускались в Галату. Снова слышался колокольный звон.

— Хотя солнце и не вертится вокруг земли, — говорил Иржик, — но вокруг дочери отца Исаакиоса оно крутится наверняка!

И они стали приходить в дом отца Исаакиоса чаще, чем это позволяли приличия.

Мать Марика отправила Зою в Топхане к зятю, священнику Феодору, и к дочери Анне. Но они все равно приходили, хотя Зои уже не было. Ходили прямо как к себе домой. И всегда только вместе. Один караулил другого. Частенько у них доходило до ссор. Иржи ругал князя Бетлена предателем и корыстолюбцем, господин Штефан обзывал короля Фридриха трусом. Иржик уверял, что битву на Белой горе чехи проиграли из-за мадьяров, господин Корлат приписывал причину поражения чешскому полку младшего Турна, который одним из первых пустился наутек. Корлат утверждал, что Турн — плохой генерал, а Иржик назвал Корниша разбойником. Но истинной причиной этих споров была их любовь к алой черешенке, Зое.

Господин Корлат все еще не удостоился предстать перед великим визирем. Им был уже не Али-паша, которого султан Мурад тоже отправил к праотцам, а снова старый Гюрджю.

Но Гюрджю гневался на своего приемного сына Габриэля Бетлена за то, что тот заключил мир с императором. Гюрджю не пожелал выслушать объяснения Корлата, и тот пожаловался Бетлену в Кошице. Разозлившись, Бетлен велел Корлату возвращаться. Так что уезжал Корлат не по своей воле. На прощание он решил еще раз взглянуть на алую черешенку и без ведома Иржика отправился в Топхане к отцу Феодору. Отец Феодор сказал ему, что Зоя уехала с сестрой Анной в Белград, селение на берегу Черного моря. Господин Корлат поспешил в Белград. Но и там девушки не оказалось. Тогда он пришел в дом к отцу Исаакиосу. На скамье открытой галереи с деревянными столбиками сидела Зоя и беседовала с Иржиком. Корлат быстро распрощался с отцом Исаакиосом и матушкой Марикой, поцеловав ей руку, словно принцессе. Правда, куда с большей радостью прильнул бы он к губкам Зои. Корлат обещал скоро возвратиться, ведь Трансильвания отсюда близко. Зоя смеялась.

С Иржиком господин Корлат расстался не по-доброму.

— Не будь ты моим другом, я убил бы тебя, Арпаджик, на поединке.

— Я готов драться, если вам охота умереть, — последовал заносчивый ответ. Иржик был спесивей любого ганацкого мужика.

Иржик проводил Корлата до Адрианопольских ворот. Корлат сманил у Иржика конюшего Ганнеса, уговорив того уехать из Стамбула в Брашов. Это была его маленькая месть! Но Иржика это ничуть не задело. При желании он найдет таких сколько угодно! И вовсе не нужны ему сасы.

Домой Иржик возвратился в веселом расположении духа.