Избранное

Обратная дорога прошла быстрее и легче. Эскорт кавалерии проводил чешского рыцаря, которому больше не требовалось изображать английского купца, до самых границ у Эммериха-над-Рейном. Через два дня он был в Ренене. В этом году он увидел первый снег только в Голландии.

36

Фридрих и Елизавета снова сидели, как на тронах, в креслах под картиной и величаво смотрели на своего посла. Они ничем не выдали, что ожидали его с тревогой.

— Король беседовал с вами только в нише окна под лестницей? Неужели Камерариус не мог устроить иначе? Сэр Генри Вейн вас опередил. Видимо, он раньше вас встретился с королем и наговорил ему бог весть что.

— Король был ласков и приветлив.

— И ни словом не обмолвился о Пфальце! Он хочет отобрать его у меня. Сэр Генри Вейн твердит об этом давно!

— Но о Чехии он сказал, правда, всего одну фразу. Что не давал согласия на поход саксонцев в Чехию.

— Однако Арним все-таки пошел на Прагу! И без его согласия.

Они не благодарили Иржи, но глаза их сияли. Они были счастливы, что Густав Адольф приглашает Фридриха, но старались скрыть это. Королевская чета отпустила Иржика, подав ему руки. Елизавета крепко стиснула ладонь Иржи и заговорщически улыбнулась.

Когда Иржик выходил, Фридрих бросил ему вслед небрежно:

— Приготовьте все в дорогу.

Но так скоро они не поехали. Фридрих еще ждал рождения ожидаемого сына, которого собирался назвать Густавом Адольфом.

— Выли бы живы все, у меня было бы детей как апостолов, — шутил Фридрих.

Они вернулись в усадьбу те Вассенар. У королевы не нашлось времени поговорить с Иржи, ее беременность снова была тяжелой.

Но доктора Румпфа не звали, обходились доктором Габервешлом.

Иржи готовился к отъезду. Он сопровождал Фридриха, отправившегося к принцу Генри, чтобы попросить денег на дорогу. Генри пообещал именем Генеральных Штатов пятьдесят тысяч франков и от себя добавил двадцать тысяч на экипировку и свиту, на конюших, новые коляски и лошадей. В счет процентов с суммы за проданный Ликсгейм Фридрих взял в Голландском банке еще двадцать тысяч. Все он заплатит, когда вернется в Пфальц! О Чехии он уже не помышлял. Чехию у него перехватил саксонец, и если даже саксонец уберется оттуда, все равно король Карл английский не позволит ему вернуться в Прагу! Карл не хочет сердить императора, которого он вслед за своим отцом Яковом-миротворцем считал законным властителем Чехии. Этой точки зрения придерживался и сэр Генри Вейн. Может быть, он убедил в этом и Густава Адольфа, дескать, Фридриху хватит Пфальца. Это прекрасная страна, честная, немецкая, и ее сословия никогда не бунтовали. Уж хоть бы и ее не присвоил себе Густав Адольф, «директор протестантского устройства», лютеранин! Фридрих не намерен был ехать к Густаву Адольфу каким-то там полковником наспех навербованного полка. Ему не хотелось походить на герцога веймарского или гессенского Вильгельма. Он поедет как представитель Пфальца.

В усадьбе те Вассенар появился молодой сэр Уильям Грейвен, целовал руки леди Бесси, раздавал сласти детям и предлагал деньги, много денег! Сэр Уильям был наследником огромных поместий. У леди Бедфорд он купил комское аббатство, где в детстве жила леди Бесси. Сэр Уильям бил себя в грудь, дескать, хочет умереть за внучку Марии Стюарт. Он привел две кавалерийских сотни англичан и шотландцев, которые сам навербовал. Среди них были ветераны из полка Грея, сражавшиеся одиннадцать лет назад в Чехии. Сэр Грейвен собирался сопровождать Фридриха в шведский лагерь, чтобы искать славы на поле брани.

— Во мне есть что-то от Христиана Хальберштадтского. Вообще-то, наш род не такой уж старинный. Дед был крестьянином. Но все, что имею, я сложу к вашим ногам, королева! Дайте мне свою перчатку, чтобы я носил ее на шляпе вместо пера, как и Христиан Хальберштадтский.

Она улыбнулась своей обворожительной улыбкой и подарила ему обе перчатки.

К обеду королева вышла тяжелым шагом, утомленная, с одутловатым лицом. Справа она усадила лорда Грейвена, слева — Иржика.

— Не знаю, что во мне находят молодые мужчины, — сказала она, когда лорд Грейвен целовал ей руку.

Двенадцатое дитя леди Бесси родила уже после нового года. Это действительно был сын, которого нарекли Густавом Адольфом. При крещении его держал на руках лорд Грейвен. Доктор Габервешл сказал, что ребенок будет склонен к эпилепсии. Иржи на крестины не позвали.

Но его позвала роженица, еще не вставшая с постели. Она подставила ему для поцелуя лоб и зашептала:

— Возвращайся ко мне, Ячменек!

— Если и не вернусь, то здесь будет новый Христиан Хальберштадтский, — сказал Иржи.

— Я старая женщина, Ячменек! Я постарела от любви к тебе. Вспоминай обо мне. А Фридриха не пускай туда, где стреляют. Он человек болезненный. Что я буду делать с такой оравой детей? Твоя королева — нищенка…

— Не бойтесь, Фридрих избегает пуль.

— Вернись ко мне, Ячменек, — повторила она и сжала его руки. — Вернись к старой женщине. Густав Адольф скоро умрет…

— Что вы говорите?!