Избранное

Бржестский попик послал в Кромержиж Антона, церковного сторожа, с посланием, написанным по-латыни. Сторож должен был разыскать каноника Меркуриана, епископского администратора. Попик писал, что в Хропыни происходят невероятные вещи и что этот самый Ячменек, глава бунтарей, ко всему еще собирается осквернить таинство брака:

«Староста Паздера, ingratissimus hominum, — неблагодарнейший из людей, которого, точно змия, пригрел на своей груди еще господин кардинал Дитрихштейн, блаженной памяти, сделав его потомственным старостой в Хропыни, хотя он и принадлежал к еретическому отродью и только в двадцать восьмом году снова пошел к исповеди, — этот самый Паздера готов оказать самозваному королю Ячменьку, неведомо откуда появившемуся, гнуснейшие услуги и в самое ближайшее время собирается вместо настоящего священника языческим, или, что еще хуже, еретическим способом обвенчать самозванца с дочерью рыбака Даниэля, беднейшего в городке, о чем свидетельствует его прозвище «Pauper», или по-здешнему «Худы». Nihil peius odi, quam animi ingrati vitium[167], поэтому я прошу вашу милость воспрепятствовать еретической свадьбе, на что я сам не имею достаточных сил, а скаштицкие подданные чем дальше, тем более откровенно выступают противниками святой церкви, каковыми они были и ранее. Конечно, и господина гофрихтера не могут порадовать факты явного бунта и он найдет способ искоренить поганое древо непослушания, которое растет и крепнет и протягивает свои корни из Хропыни по всей святой епископской епархии. Несомненно, швед в этой земле менее опасен, чем мужицкая сволочь, избегающая барщины. Сердце наше сжимается от боли потому, что из наших рук выскользнул не только хропыньский приход, где уже целых двенадцать месяцев часовня святого Ильи заперта на ключ, но и подведомственные нам приходы жалковский, влкошский, Бохорж и Киселовице, где яд еретичества и непослушания отравляет души подданных, которые похваляются тем, что к ним якобы вернулся их король, что у них оружие и телеги, как у Яна Жижки двести лет тому назад, и что они выгонят со святой Ганы всех епископов, эрцгерцогов и самого императора, спаси нас боже от такой напасти!»

Каноник Меркуриан посовещался с паном Таронлогом. Пан Таронлог поговорил с полковником, командиром нового императорского гарнизона, испанцем Монкадосом. Он спросил полковника, сможет ли тот в случае надобности прислать против хропыньских бунтовщиков эскадрон рейтар, чтобы сохранить там урожай для епископских житниц, из которых снабжается и военный гарнизон.

— Все отобрать! — лениво распорядился испанец и больше об этом деле даже не вспоминал.

Но господин Таронлог вспомнил и передал в лагерь под Товачовом: самое время совместно искоренить бунт в Хропыни и разделить собранный урожай, сено и солому, масло и сало, коней и скот, что имеется в хропыньской округе в изобилии, взывающем к небесам о возмездии.

Трубач отправился из Кромержижа в Товачов, затем из Товачова в Кромержиж и еще раз туда и обратно.