Избранное

Да, вздохнул Джо, вот оно что. И знаешь, почему мы идем сегодня с Хадж Гаруном поискать этих двух стариков? Потому что так уж вышло, что это они — тайная движущая сила этого города. Один, тот, что бродит и бормочет на ступеньках у входа в крипту, а другой, его товарищ по времени — словоохотливый башмачник? С одним не поговорить, а другого — не найти? Ну так вот видишь ли, Мунк, сегодня им снится сон, особый сон, и нам надо пожелать им спокойного сна. Сегодня им снится, что Иерусалим есть. И раз им это снится, значит, когда мы проснемся завтра поутру, Иерусалим будет потому что их мечта, их сон, сохранит его еще на год. Так что, если в двух словах, — вот наша миссия на сегодняшний вечер.

Мунк кивнул. Хадж Гарун наверху встрепенулся.

Пресвитер Иоанн? Я долго не мог вспомнить, где именно каморка башмачника, но сегодня у меня такое чувство, что я смогу ее найти. Честное слово, сегодня я вполне могу вспомнить, где она.

Конечно можешь. Я и не сомневался.

И он вам понравится, башмачник, должен понравиться вам всем. У него всегда есть в запасе забавные истории, и он не путается в датах так, как я, и может порассказать о действительно давнем прошлом — ведь когда я был еще мальчишкой, он был уже мужчиной.

Нам понравится. Я уверен, что понравится.

Хадж Гарун отрешенно улыбнулся.

Что ж, пора мне спускаться. Пора начинать обход.

Правильно, пора. Бывшие переносные солнечные часы сообщают из передней, что какой-то час уже почти наступил.

Глава 18 Бернини

Ответ будет всегда один и тот же. Они все скажут тебе именно это, честно и без обиняков. Мы прямо входим в жизнь других, и конца этому не будет — никогда.

В конце зимы, ясным утром, какие бывают только в Аттике — солнечный свет заливал сверкающее море, — маленький темноволосый человек медленно шел по кромке песка в окрестностях Пирея к тому месту, где маленький темноволосый мальчик пускал по воде «блинчики». Остановившись ярдах в пяти от мальчика, человек сел на песок и прикрыл глаза.

Эй, привет.

Сам привет.

Хороший день. Море как раз подходящее.

Вот именно.

Какой у тебя рекорд?

Пока девять, но я дойду до одиннадцати или даже до двенадцати, мне всегда удается. Что это на тебе за смешной старый мундир?

Это форма офицера легкой кавалерии, добыта на войне.

Это, наверное, давно было — она такая старая и потрепанная, и на ней столько пятен.

Давно. Я как раз об этом думал, гуляя по пляжу.

И она тебе не по росту. Она широка в плечах, и тебе даже пришлось закатать рукава.

Знаю. Может, я раньше был больше.

То есть ты стал расти назад?

Что ж, вообще-то меня бы ни капельки не удивило, если бы оказалось, что я расту вперед или назад, но вероятнее всего, со мной будет и то и другое. В конце концов, у джиннов-то получается, почему бы не получиться и у нас? То они огромные гиганты и ходят по земле от Тимбукту до Гиндукуша и чуть ли не со всеми разговаривают по пути, а то они уже маленькие и молчаливые, такие молчаливые, что по семь лет сидят в крохотной пещере на Синае, заговорив всего раз, да и то с кротом. Вот именно, так они и поступают.

Мальчик рассмеялся. Он пустил еще один камушек и затаил дыхание. Он захлопал в ладоши.

Ты видел? Одиннадцать, что я говорил?

Отличный бросок. Ты приближаешься к цели.

У тебя странный акцент. Это тоже с войны?

Иногда я думаю, что да, с одной из многих. Похоже на то, а?

Ты всегда так разговариваешь?

Как?

Все вокруг да около.

Вроде бы не замечал, но может быть, это и так. Может быть, иногда приходится окружать вещи со всех сторон, а то не сможешь до них дотянуться. Скажи мне, а ты не знаешь ли, часом, ту женщину, что живет в домике у пляжа? Ее зовут Мод.

Конечно знаю, это моя мама. Ты работаешь с ней в городе или что?

Нет, я ее знаю очень давно. Познакомился с ней в Иерусалиме. Да, вот именно, дружок. Я твой отец.

Рука Бернини с камнем замерла в воздухе. Он улыбнулся, и его лицо осветилось радостью.

Ты правда папа?

Да, дружок. Он самый.

Бернини вскрикнул и рассмеялся. Он рванулся к Джо, а тот подхватил его на руки и закружил. Они оба упали на песок, задыхаясь и хохоча.

Я знал, что ты скоро придешь. Я никому не говорил, но я знал.

Конечно знал, дружок. Что бы я еше, по-твоему, мог делать?

Ты отличился на войне? На которой это войне?