Избранное

Здесь, в тенях у Нила, слушая тихие всплески на великой реке…

В мире сейчас бушуют тени варварского прошлого, но всё пройдет. Реки, слава Богу, по-прежнему текут от истоков к устью и никогда не замирают…[231]

Они стояли на пирсе. Джо улыбнулся, поднял камешек и тот на мгновение блеснул отражением лунного света от спокойствия вод.

— Всего три недели провёл я в Каире, — сказал Джо, — Только подумать: что это показывает? что нет никакой формы времени, кроме той, что мы ему придадим…

* * *

По дороге в аэропорт ни один из них не произнёс больше нескольких слов. Блетчли сосредоточился на вождении, а Джо уставился в окно, пытаясь поглотить это всё и взять с собой; заполнить себя звуками и запахами Каира, бескрайностью пустыни песков и простором великой пустыни небес.

В аэропорту Блетчли провёл Джо через несколько тихих офисов, где Джо аккуратно проверили на предмет возможного незаконного вывоза пропавшей из Каирского музея фигурки ушебти.[232] А затем они с Блетчли вышли к взлётно-посадочной полосе. Подул сильный ветер, звёзды замерцали.

Блетчли вручил Джо конверт с документами и деньгами.

— Твой самолёт вон там.

Он крепко пожал руку Джо, а затем неуклюже свесил свои руки по бокам; ветер развевал его бесформенный мундир цвета хаки.

Джо засмеялся.

— «У не-ей… такая маленькая грудь».

— Что?

— Пожали руки, и всё? Будь здоров, не кашляй?

Джо запрокинул голову и заржал. Он сделал шаг вперёд и положил руку на плечо Блетчли.

— Ты ещё не понял, чувак? Разве ты не понял, что мы на одной стороне? И я не только о британцах или союзниках.

Глаза Джо блестели и слезились от ветра.

— Слушать меня! Я имею в виду единственную сторону. Белые продолжают, и выигрывают.

Ты достаточно долго в Средиземноморье, чтобы знать, что когда наступают важные моменты — надо давить на плоть. Ты сейчас не командуешь парадом; в прямом смысле. Сейчас ты просто анонимный член пёстрой толпы, известной как «друзья Ахмада», наряженного в бэушное тряпьё и украшенного шрамами подразделения иррегулярных сил, что ведёт борьбу за жизнь целого мира.

«Нас мало, но мы в тельняшках». Поэтому открой свои объятья. Обними меня, человек. Просто обними меня, чтобы я не замёрз, когда наступит ночь. Это не так уж и трудно, — обнимашки, — и длится всего мгновение, но это всё, что у нас есть, всё, что мы можем дать ближнему.

Блетчли рассмеялся и они тепло обнялись.

— Вот так-то лучше, — сказал Джо. — Вот теперь я спокоен и могу идти. И, как говорил в такие моменты человек, которого мы оба знаем: «Благослови нас Бог».

Он остался для меня тайной; я даже не знаю: был ли он мусульманином, христианином или иудеем.

Очень любопытный человек. Большой и неуклюжий. И вроде бы ничего в нём особенного, но присутствие его как-то успокаивает, странно так.

Нищий. Достойный человек в безграничном королевстве… «Суровый». Интересно, откуда у него такое имя?

Потому что он был каким угодно, только не суровым.

Да благословит нас Бог…

Джо поворачивается, машет рукой и шагает к самолёту — пешка в потрёпанной одежде с чужого плеча.

Преодолевая ветер, Джо склоняет голову и весь наклоняется вперёд… маленький человек.

_{КОНЕЦ третьей книги «Квартета»}

1983

Перевод: А. Аськин

Все примечания сделал Андрей Аськин, тот ещё жук.

Послесловие переводчика

В предисловии первого редактора Уитмора сказано, что хотя критики называли автора «новым Пинчоном» тираж ни одной из пяти изданных книг не превышал 5000 экз. в твёрдой обложке.

Переусложнённый его язык — бесконечные экивоки и повторы, тормозящие развитие, экшн — заставили меня отказаться от первоначального намерения переводить почти дословно. Если без сокращений, то к примеру эта, — последняя, — глава была бы на четверть больше. То есть: я сначала переводил всё, а потом убирал лишнее.

Местами, однако, сознательно сохранены словесные конструкции автора-жонглёра: «Незнакомец вскинул голову и фыркнул, какая-то развратная мистика ползала по его лицу». Передача смысла по-русски увеличит объём без оправдания, а это авторское (звонкий голос => звон цепей, the Hun the gun, Bletchley — his thinking as clear as a bell) создаёт свою атмосферу, конечно.

For what? What? It's a regular Whatley, that's what.

Colly came to call and we put up our feet and talked about it.

Такие конструкции перевести не удалось. Когда переводчик встретил первую в главе 7, было уже поздно менять фамилии персонажей; давать им говорящие имена. Кстати, отец дал Стерну имя явно в честь вифлеемской Звезды, и в переводе подошло бы «Штерн» (так я думал); но имя ему дали в первой книге четырёхтомника и Уитмор потом обыгрывал «суровый», серьёзный, стойкий.

И снова кстати: есть «Александрийский», «Иерусалимский»(этот) и «Неаполитанский» квартеты.

Книжку Аськин не читал, а переводил последовательно — главу за главой, между иными делами сначала расходуя на каждый чистовой вариант примерно неделю. А позже — день, два, ну три от силы.