Избранное

Дамдин молча повернулся и, взяв тачку, зашагал к своим. Его еще трясло. От страха, видимо, все тело онемело, он задыхался, во рту по-прежнему было сухо. Оглянувшись назад, увидел, как его обидчик, на ходу очищая одежду, удалялся от Бэхтура, а тот, заложив руки за пояс, смотрел ему вслед.

«Щедра твоя добродетель! — бормотал себе под нос Дамдин, благодаря Бэхтура. — Нет, долго мне, наверно, здесь не продержаться…» Настроение у него вконец испортилось, да и силы покинули: тачка ему показалась в сто раз тяжелее, чем до этого. К тому же испуг не проходил. Ему мерещилось, что его подкарауливают и вот-вот стукнут из-за угла. Весь остаток дня провел он в беспокойстве, то и дело поглядывая по сторонам в надежде увидеть Жамбала или Чогдова.

Когда стали расходиться, он предусмотрительно спрятался и подождал, пока все уйдут, но и тут ему не повезло — его заметил сторож, обходивший здание:

— А ты что тут делаешь?! Доски собрался таскать? Знаю я вас… Через забор — и ходу, так?..

Дамдин попытался объясниться, но старик не верил:

— Знаю я вас! Много тут всяких ходит… К вам в душу не залезешь…

«Да ну их! — думал удрученный Дамдин. — Ни за что ни про что во всех грехах обвиняют… Не верят… Надо бросить все и уезжать! — Но потом он несколько успокоился: — Ничего! Давай еще немного подождем. Если уж будет совсем невмоготу, тогда другое дело… А на этого, если еще раз полезет, смотреть не стану! Схвачу и так помну, что потом не очухается, черт такой», — подбадривал он себя, крепко сжимая кулаки.

Глава восьмая

Вдруг стало невыносимо жарко. Впрочем, в последние дни августа довольно часто стоят такие теплые и ясные дни. Горожане все еще щеголяют в пестрой и белой легкой одежде. Горные хребты окутаны синей дымкой. Земля по-прежнему дышит теплом. Не прекращается шум и гам детворы, снующей во дворах. Пыль от машин долго висит в воздухе.

Дамдин давно мечтал сфотографироваться. И вот теперь, получив фотокарточки, радостный возвращался домой.

В автобусе почти никого не было. Заплатив за проезд пятнадцать мунгу, он сел у окна и сразу же почувствовал невыносимую усталость во всем теле. Хотелось укрыться где-нибудь в тенечке, раздеться и уснуть мертвецким сном.

И все же ему не терпелось посмотреть на себя. Он полез в карман, вытащил фотокарточки и стал рассматривать.

В память о городе Дамдин сфотографировался с велосипедом фотографа, который тот держал, видимо, специально для этих целей. За его спиной виднелся дворец. До этого Дамдин ни разу не фотографировался, поэтому сейчас он с удивлением смотрел на себя, на свои густые и черные брови, горбатый нос, большие вывернутые губы, и улыбался: «Вот, оказывается, какой я».

Хорошо присмотревшись, в Дамдине и впрямь можно было найти много привлекательного. Он долго любовался собой, затем аккуратно спрятал фотокарточки в кошелек вместе с карточкой Гэрэл и засунул его за пазуху.

Его снова потянуло ко сну. «Снять бы сейчас сапоги и как следует выспаться. Устал я очень за эти пять дней, особенно сегодня. Сколько раз хотелось хоть на минуточку присесть и отдохнуть, но нельзя было. Да разве можно себе такое позволить? Едва устроиться на работу — и спать? Нет! Что бы люди подумали… Ох! По тридцать кирпичей затаскивать на такую высоту тяжело, что и говорить, — рассуждал он. — Ну ничего! Завтра воскресенье… Отдохну хорошенько и снова возьмусь за свои кирпичи».

Дамдина ждал первый выходной день. «Надо бы матери написать письмо и отправить свою фотокарточку… Сообщить, что начал работать, — подумал он. — Интересно, что скажет Гэрэл? Может, найдет, что я не похож здесь на самого себя? А вдруг попросит подарить на память? Дам, конечно… А мать? Узнает ли она меня? Ну, совсем уж… Конечно же, узнает! Родного-то сына — и не узнать! Представляю, как она будет рассматривать: ну как там мой сынок, не голодает ли? Что она подумает о моем велосипеде? Обрадуется, наверное, что купил на свою зарплату. А может, и расстроится, подумает, что я на нем буду у соседей скот пугать… Нет! Наверняка обидится, что я, имея такую машину, не спешу к ней приехать…»

На каждой остановке садились пассажиры — кто с сеткой овощей, кто с хлебом. Говорили о погоде:

— Уж больно печет!

— К добру ли?

— Как долго держится тепло!

Стоявший неподалеку арат, очевидно только приехавший из худона, рассказывал соседу о надоме и о каком-то знаменитом борце.

Автобус уже был набит битком — запахло духами, смолой, бензином, кумысом. Все толкались и сердились друг на друга. А кондуктор не переставая выкрикивал:

— Билеты не забудьте приобрести… Пятнадцать мунгу! Эй! Ты! В зеленом дэли! Чего не платишь?.. Ну и нахал же! Бесплатно проехал и сошел! Не мне ведь платите, а государству!

Слышно, как за спиной щелкают орехи. С улицы сквозь надоедливый крик кондуктора доносится визг железных колес, которые мальчишки катают, придерживая их проволочным крюком. За окном видны одиноко лежащие у дороги коровы, дым из труб, белье, вывешенное у домов.