Избранное

У себя дома Дамдин мастерски орудовал булыжником, пусть и величиной с человечью голову. Он мог высоко поднять его над головой и так опустить, что от него одни куски летели. А все дело в том, что в Гоби саксаул колют булыжником — любой топор против него бессилен.

Впервые взявшись обтесывать бревна, Дамдин вспомнил, как однажды в сомонном центре помогал девушкам на фельдшерском пункте готовить дрова для печки. Когда он пришел к ним, они безуспешно пытались распилить саксаул на чурки. «Как же они собираются здесь жить у нас, если не умеют даже раскалывать саксаул?» — подумал тогда Дамдин и показал им, как это делают. Взяв булыжник, он в один миг наколол им дров и был страшно доволен. А вот тут, чувствуя свою беспомощность, озирался по сторонам, боялся, как бы кто не заметил его неуклюжие взмахи топором.

Жамбал, как всегда, появился вовремя. Взяв у него топор, он словно перочинным ножом соскоблил кору, показав Дамдину высший класс мастерства.

— Не беспокойся! Со временем все будет получаться… Как человек учится говорить, так и здесь самому надо до всего дойти… Иначе откуда приобретешь навык, — успокаивал он Дамдина, если тот промахивался и смущался.

Жамбал никогда не выходил из себя. Его спокойствию и терпению можно было позавидовать. В свободное время Дамдин непременно подходил к Чогдову и пробовал рубанком строгать доски.

— Ничего-ничего! Какой спрос с тебя, если ты первый раз в глаза видишь рубанок… Даже я, хоть всю жизнь и не расставался с ним, все равно иногда промахиваюсь, — подбадривал друга Чогдов, когда тот слишком глубоко всаживал лезвие или вхолостую проезжал по доске.

«Я стараюсь, чтобы моих ошибок никто не повторял… Неважно, где и что делает человек! Важно, чтобы он делал все так, как будто для себя», — любил повторять Жамбал. Ему подпевал и Чогдов.

Работа постепенно близилась к концу. Оставалось поднять конек. Тут Жамбал решил совершить обряд окончания строительства и привлек к этому делу директора школы.

— Сегодня нам предстоит отпраздновать поднятие конька. Традиция эта перешла к нам от наших дедов, прадедов… Кумыса, правда, у нас нет, но директор нам выделил козу… Из нее мы сделаем бодок[64] — вот и отпразднуем… А как же… — сказал он и привязал к коньку хадак.

Вскоре все отправились на Ийвэн-Гол, ведя на поводу жалобно блеющую козу. Дамдину до этого не приходилось видеть, как делают бодок из козы, и он, решив удивить всех, сказал:

— А у нас готовят бозлог… Вкуснее ничего не ел.

Тут все загудели и начали расхваливать бодок из тарбагана.

…Это случилось несколько лет тому назад, когда Дамдин впервые приехал в айл Цокзола, чтобы пасти их скот. Как-то вечером Цокзол вернулся с охоты и привез несколько бозлогов. Цэвэлжид поспешила разжечь огонь в очаге у юрты, поставила кипятить воду в котле, а сама быстро и ловко распотрошила зверьков и опалила их.

Дамдину до этого не приходилось пробовать их мясо, поэтому он с любопытством следил за Цэвэлжид. Опалив зверьков, она положила их рядышком у очага.

Дамдин взял одного из них в руки, чтобы поближе разглядеть, но, увидев оскал его передних зубов, тут же швырнул на землю и ушел помогать Улдзийме доить овец.

Возвратившись, он снова подошел к печке и почувствовал запах не то конины, не то бараньей головы или ножек, и у него слюнки потекли.

Обычно в худоне пост начинался весной, когда в избытке появлялась молочная еда, и продолжался до глубокой осени, а у некоторых и до зимы, которая приходила в месяц Свечи.

Айл Цокзола не составлял исключения. Всем, конечно же, хотелось мяса, однако пост соблюдался строго. А тут Дамдину представился счастливый случай: попробовать мясо бозлога. От этого он пришел в радостное возбуждение и с нетерпением ожидал ужина.

Крышка котла подпрыгивала, вокруг разносился приятный мясной аромат. Дамдин не выдержал и решил заглянуть в котел. Он снял крышку и, наклонившись, увидел, как в кипящей воде, словно слепые щенята, барахтались голые тушки зверьков.

Дамдин испуганно крикнул и бросил крышку. На его крик из юрты выбежала Цэвэлжид.

— Что случилось?

— Ужасное… Просто ужасное увидел… — прошептал Дамдин.

— Объясни толком, — вмешалась Улдзийма, выбежавшая следом за матерью.

— А что там в котле? Я чуть… — И стал протирать глаза.

Те захохотали:

— Да, если раньше не видел, действительно можно испугаться…

Так Дамдин впервые увидел, как готовят мясо бозлога. Но потом, не брезгая, все же наелся до отвала. Об этой истории он подробно рассказал Чогдову, а тот в свою очередь стал нахваливать мясо аргали и кулана.

Никто не хотел уступать, нахваливая излюбленную еду той или иной местности. Один юноша из Завханского аймака считал, что вкуснее блюд, приготовленных из ячменной муки, ничего быть не может; а двое из Центрального и Баянхонгорского аймаков спорили, доказывая, что никакая еда на свете не может сравниться с бодоком из тарбагана. Дамдин, решив удивить всех, рассказал о неповторимом вкусе и аромате чая, заправленного мукой гобийского кумарчика и курая.