Избранное

Снова взялись пилить, и все вроде бы пошло сносно. Желтой полоской посыпались на снег опилки. Ровное, в такт движению вжиканье пилы понравилось Дамдину. Он успевал даже поглядывать на Бэхтура и любоваться им. Тот в своих ватных штанах выглядел богатырем.

«Отлично! Еще три-четыре пяди, и свалим», — радостно подумал Дамдин и улыбнулся Бэхтуру, а тот поглядел на соседей, измерил взглядом их работу и, как показалось Дамдину, остался недоволен своей. Лицо его покрылось испариной, от него шел пар. «Неужели ему так тяжело?» — засомневался Дамдин. Губы Бэхтура были надменно сжаты, он уже не смотрел на Дамдина.

Соседи вскрикнули и отбежали от падающего дерева. «Надо же! До чего быстро они справились», — не успел подумать Дамдин, как почувствовал, что их пилу начинает заедать. Тут Бэхтур разогнулся и стал смотреть на падающее дерево. Оно с грохотом, задевая сучья других деревьев, упало в снег, подняв фонтан снежной пыли и сверкнув спиленным основанием. Соседи торжествующе закричали и захлопали в ладоши.

— Подумаешь! И нам осталось-то всего ничего, — дунул в ладони Дамдин и схватился за ручку пилы. У Бэхтура тоже на лице было написано: «Нас вам не обойти!» Он потянул пилу на себя, но она не сдвинулась с места. Поскольку большая часть пилы находилась на стороне Дамдина, тот изо всех сил стал толкать ее в сторону Бэхтура. Она тут же изогнулась дугой и в мгновение ока лопнула, а Дамдин чуть не ударился лбом о дерево. Придя в себя, он с удивлением уставился на еще дрожащую половину пилы.

Бэхтур едва вырвал свою половину, швырнул ее в снег и, зло поглядывая на Дамдина, подошел к нему; схватил за воротник, несколько раз ударил его по щекам и сильно толкнул. Тот, зацепившись ногой за валежник, полетел в снег. Бэхтур, пока он падал, успел еще поддать ему в зад ногой.

Дамдин, с головой зарывшись в снег, попытался приподняться, но не смог. Смахивая рукавом снег с лица, он посмотрел в сторону Бэхтура, который в это время пытался свалить их дерево, упираясь в него плечом. Ничего из этого не вышло. Тогда он снова подбежал к Дамдину, сплюнул: «Тьфу!» — и, заложив руки за спину, словно белогвардейский генерал, стал вышагивать взад-вперед около него.

Дамдин очень расстроился; он понимал свою вину, но тем не менее был обижен на Бэхтура: «Зачем же надо было бить при посторонних людях?»

Тут к ним подбежали трое лесорубов. Двое оттолкнули Бэхтура, а третий помог Дамдину подняться.

Он был весь в снегу, лицо у него горело, веки ныли. Провел ладонью по опухшему левому глазу. Почувствовал вкус крови во рту, сплюнул и, заметив кровь на снегу, примял ее ногой. Потом, наклонившись, взял горсть снега и приложил к лицу.

— Это что ж такое творится?! Зачем бьешь? Подумаешь, пила сломалась!.. — зашумели лесорубы.

— Бестолочь! — зло бросил в ответ Бэхтур.

Дамдина больше всего расстраивало то, что Бэхтур счел его никудышным пильщиком. «Ну побил — и ладно… Мне от отца и матери тоже доставалось. Правда, после смерти отца, кажется, никто еще на меня руку не поднимал… Ничего, на пользу пойдет», — пытался он успокоить себя. И все же не выдержал и заплакал — наверно, потому, что за него заступились.

— А ты чего ревешь? Сам-то вон какой медведь, а даешь себя в обиду!.. Врежь ему как следует! Сверни ему шею! Ишь, вздумал еще издеваться! — шумели лесорубы.

Дамдину приятно было это слышать, и он, улыбаясь, так посмотрел в сторону Бэхтура, будто действительно уже успел дать ему сдачи. Тот сидел на пне и, видимо, от волнения никак не мог зажечь папиросу. Посмотрев на Дамдина, он снова буркнул: «Бестолочь…» — и, едва сдерживая смех, отвернулся. Наверное, Дамдин показался ему очень смешным — он все еще не отряхнулся от снега.

Дамдин поднял свою шапку, выгреб из снега обломок пилы, который швырнул Бэхтур, и стал прикладывать половинки одну к другой. Лесорубы, видя, что Бэхтур успокоился, ушли.

Дамдин с Бэхтуром продолжали сидеть молча. Дамдин не знал, что делать, но тут Бэхтур поднялся и куда-то зашагал. Дамдин сразу же схватил половинку пилы, ту, что подлиннее, и взялся пилить дерево с обратной стороны. Вскоре оно затрещало и с шумом полетело на землю.

«Получай!» — возгордился Дамдин. — Все равно бы я тебя одолел. Столкнул бы и без этого обломка…»

В детстве Дамдин часто с завистью смотрел на аратов, когда они возвращались домой, заиндевевшие от мороза, и думал: «Вот бы и мне так, чтобы и ресницы, и брови…» Он даже специально бегал против жгучего ветра, но лишь края его мерлушковой ушанки едва-едва покрывались инеем. А сейчас если бы он посмотрел на себя в зеркало, то мог бы убедиться, что его мечта осуществилась сполна — волосы, выглядывавшие из-под шапки, поседели, не говоря уже о ресницах и бровях.

Вскоре вернулся Бэхтур. Он некоторое время молча разглядывал сваленное Дамдином дерево, и в его взгляде было заметно удовлетворение. Затем Бэхтур опустил новую пилу на валежник и, вытащив из кармана бутерброды, протянул их Дамдину.