Избранное

— Ты еще и куришь? — и небрежно кинул ему сигарету. Юноша едва поймал ее и подошел прикурить.

От него несло запахом горелого аргала[7], по́том. Шофер брезгливо поморщился, однако в глазах юноши светилась радость… Пока они сидели и курили, подошли кладовщик и продавец.

— Сайн байну![8] Благополучен ли был твой путь? Чем-нибудь нас порадуешь? — обратился к шоферу кладовщик, бренча связкой ключей.

С нескрываемым любопытством разглядывая его маленькую, но странно вытянутую голову, шофер ответил:

— Разумеется, не пустой приехал… Хотелось бы побыстрее разгрузиться.

— Тогда давай накладные! — с напускной важностью ответил тот.

Шофер откинул борта кузова. Продавец, совсем еще молодой человек, стоял в стороне, заложив руки за спину. На нем был опрятный шелковый дэли голубого цвета. Всем своим видом он старался показать, что разгрузка не его дело, но тем не менее, обращаясь к кладовщику, спросил:

— Как же будем разгружать столько товару, а? И куда запропастились все? Ведь только что сдавали тут шерсть, шумели, галдели, а когда надо, сразу всех как ветром сдуло.

— То-то и оно! — поддакнул кладовщик, роясь в своих бумагах, и вдруг, заметив того юношу, весело обратился к нему: — А-а! Ты здесь, оказывается… Не вздумай мне тут пожар устроить, а то расплачиваться будет нечем, всего вашего имущества не хватит…

Продавец звонко захохотал и не преминул добавить:

— Да что ты с них возьмешь…

Юноша ничего не ответил на это, словно они шутили, но тут же подошел к машине, снял дэли и, швырнув его в сторону, начал развязывать веревки, стягивающие груз.

Шофер поднялся в кузов и приготовился подавать ящики. Юноша стал их таскать прямо на своих голых плечах. Кладовщик указывал ему место, куда ставить, а продавец пристроился на одном из ящиков и командовал: «Осторожнее ставь! Не вздумай мне что-нибудь разбить!»

Постепенно кузов опустел. Все ящики юноша перетаскал один, при этом ни разу не присев отдохнуть. А кладовщик с продавцом и пальцем не дотронулись до груза. Даже тогда, когда юноша, споткнувшись, чуть не падал. С него пот лил градом, но они будто и не замечали этого.

Шофер в душе не на шутку разозлился на них и едва сдерживал себя чтобы не взорваться. Он спрыгнул с кузова, долил в бак бензина и уже хотел было ехать. Юноша сидел в тени сложенных тюков, отдыхая. Заметив, что шофер засобирался в дорогу, он спросил.

— А вы шерсть грузить не будете?

— Нет! Я повезу алебастр, — ответил тот.

«Значит, по западной дороге поедет», — подумал юноша.

— А что за сомон у вас? Не Дэлгэрханский? — обратился к нему шофер.

— Нет! Дэлгэрхангайский! — с радостью выпалил юноша.

— А гора ваша как называется?

— Дэлгэрхангай, а те три вершины южнее — Гурван-Ундур, а во-он та, что на юго-западе, — Тахилгат, — объяснил юноша.

— Значит, по этой горе свой сомон и назвали, — буркнул в ответ шофер.

На этом их разговор временно оборвался, хотя юноша мог бы охотно рассказать многое о своем сомоне. Из рассказов старших он уже немало знал о его истории…

К примеру, то, что когда-то здесь размещалась администрация хошуна[9], которым правили потомственные князья на протяжении десятка поколений, что потом здесь процветал Южно-Гобийский аймак[10], что именно здесь была создана первая при народной власти начальная школа, куда приезжали учиться дети аратов более чем из двадцати сомонов.

Мог бы он рассказать и о том, что сейчас здесь крупный торговый центр, объединявший два кооператива: государственный и народный.

Потому в прежние времена это место действительно было самым бойким и многолюдным во всем крае.

Не успел шофер взяться за канистру с горючим, как юноша подскочил к нему и помог загрузить ее в кузов. Затем он, широко улыбаясь, предложил:

— Крутануть?

— Не надо… Сама заведется, — ответил тот.

Юноша отошел и долго надевал свой дэли, потом собрался было уходить, но вернулся и, крепко сжимая руки шофера, стал прощаться:

— Ну, до свидания, Баяртай! До свидания!..

— Сколько же можно прощаться? — рассмеявшись, уже тепло и дружелюбно ответил шофер.

Затем он подошел к продавцу и взял накладные. А тот заметил:

— Наш-то показал, на что способен, однако за ним надо в оба глядеть, а то и перебить все может… Умишко-то с воробьиное яйцо.

Кладовщик тоже поспешил похвалить юношу:

— Он у нас того… Парень будь здоров! Силы в нем много!

Шофер посмотрел вслед удаляющемуся юноше. Тот, широко шагая, сворачивал уже за низкое серое здание.

— А как зовут? — неожиданно обратился шофер к продавцу.

— Меня, что ли? — удивился продавец.

— Да нет же, его… — едва сдерживая себя, сказал шофер и указал на юношу.

Продавец, хотя, видимо, и знал, решил порисоваться перед шофером и бросил:

— А-а! Нашего мангара-то[11]? — И, повернувшись к кладовщику, переспросил: — Как зовут простофилю, сына Должин?

— Дамдином, — ответил тот.

«Так и есть. На лице написано. И где только таких не встретишь… Вот и у нас сына слюнявого Готова прозывают Головастиком-Гомбо. Интересно, где он теперь?» — подумал шофер.

Ему стало жаль Дамдина, и он пожалел, что не закурил с ним на дорогу.

Глава вторая