Избранное

Затем он торопливо зашагал к своей лошади и рванул прямо с места, твердо решив выставить на первом надоме объединения одного из своих быстроногих скакунов.

Подъезжая к своей юрте, он заметил Базаржава, гнавшего табун, и страшно удивился: «С чего это он так припозднился? Время ведь уже за полдень».

У их коновязи стояла оседланная лошадка с большим брюхом, и он смекнул, что к ним приехал гость. В это время показались Улдзийма с Базаржавом, ехавшие от гурта к юрте.

У него тотчас мелькнула мысль, что все это неспроста, но он тут же успокоил себя, подумав, что Базаржав парень все-таки неплохой. Пока он возился с бочонками, подъехал и Базаржав. Цокзол нарочито небрежно обратился к нему:

— Как табун? Почему так поздно? Скоро ведь вечерняя дойка…

Базаржав сначала бросил на землю свой укрюк, спешился и только тогда сказал:

— Сегодня табун почему-то далеко ушел, я его повернул у самого Баянгинского холма. Обычно лошади дальше долины Буйет не уходили. Кто-то, видимо, испугал их…

— Что же могло произойти? — удивился Цокзол.

Объяснить Базаржав, конечно, мог, но на сей раз он промолчал. Все дело в том, что с некоторых пор кое-кто из парней возненавидели Базаржава из-за Улдзиймы и, чтобы унизить его в глазах девушки, стали ему всячески вредить. Вот и сегодня они решили показать, какой он нерадивый табунщик, угнав его табун.

Базаржав, разумеется, обо всем этом догадывался. Да и как он мог не догадываться, когда ему и не такое подстраивали. Однажды, например, освободили от пут его верховую лошадь. Но чаще всего они окружали его гурьбой и начинали ехидничать и издеваться.

Многие это видели, но никому в голову не приходило, что это делается по наущению ярых врагов объединения. Именно они-то и науськивали парней на Базаржава. Сам же он смотрел на них снисходительно, считая, видимо, что они не смогут помешать его счастью.

Как-то он решился и рассказал обо всем Улдзийме. Та очень расстроилась. Вот и сейчас, возвращаясь с гурта, они обсуждали сегодняшнее происшествие.

Цокзол, войдя в юрту, увидел старика Галсандоноя, сидевшего у хоймора с дымящейся трубкой, и поприветствовал его:

— Благополучен ли был твой путь?

— Благополучен… Благополучен… — едва выговорил старик и зашелся надсадным кашлем. С ним это бывало частенько. Отдышавшись, он вытер рукавом дэли выступившие слезы и повторил: — Благополучен… А что нового в сомоне? Ты ведь там был сегодня?..

— Объединенцы-то наши к надому готовятся, — не скрывая радости, сообщил Цокзол.

Старик не проявил к его сообщению никакого интереса.

— Верблюдов своих ищу. С красными ошейниками… Да ты-то моих сразу признаешь, — сказал он.

— В последние дни я нигде не был — с табуном работы много.

— Ну да ладно с моими верблюдами! Вот ты человек бывалый и много знаешь… Объясни-ка лучше мне, что будет дальше с этим вашим объединением… Разговоров-то вокруг сам знаешь сколько! Говорят, что теперь члены объединения пьют только черный чай и что без особого на то разрешения не могут позволить себе выпить хотя бы чашку кумыса… Еще я слышал, будто кумысом разводят глину. Верно ли говорят?

Цокзол сначала набил трубку, закурил и только потом заговорил:

— Что касается нас, то мы черный чай пока не пьем, а насчет остальных я не знаю… В объединении задарма ничего не дается. Хочешь быть сытым — надо работать! Оплата ведь идет по труду. Да и когда мы получали тугрики за пастьбу своих овец? Нам такое и не снилось… Мне вот сказали, будто люди шумят, осуждают меня за то, что я свой лучший скот передал объединению. Но меня ведь никто не заставлял… Прежде чем это сделать, я все обдумал и решил, что нашему объединению от этого польза будет…

Старик, внимательно выслушав его, глубоко вздохнул:

— Ничегошеньки-то я не пойму. Мои поначалу захотели было вступать, но потом почему-то пошли на попятную… Короче, не знаю, что и думать… И что дальше будет, тоже не могу сказать. Кстати, слышал я тут на днях, что Жамба с Бямбой отправились в город торговать овцами. Вроде бы люди и твоих несколько валухов у них в отаре видели. Ошибиться не могли, поскольку твои метки все хорошо знают. А ты продал их, что ли?

— Еще чего! Не продавал ни одной головы! — поспешил ответить Цокзол.

Сообщение старика Галсандоноя вывело его из равновесия. Тот продолжал донимать его своими вопросами, но у Цокзола пропала всякая охота отвечать. В мыслях он был уже далеко отсюда…

Цокзол не очень-то поверил старику и поэтому решил во что бы то ни стало сегодня же узнать правду. Как только Галсандоной уехал, он оседлал коня и помчался к Жамьяну. Вскоре он был уже у него.

Увидев Цокзола, Жамьян внезапно изменился в лице, но тот ничего не заметил. Обменявшись приветствиями, они присели и стали пить чай. Цокзолу не терпелось спросить о Жамбе с Бямбой, и он едва сдерживал себя. Наконец, немного успокоившись, осторожно поинтересовался:

— Ты продавал Жамбе валухов?

Жамьяна вопрос застал врасплох, но он тут же овладел собой и ответил:

— Нет!