Избранное

Цокзол, глядя на повеселевшее лицо Данжура, и сам подобрел. Пряча трубку за голенище, он резко, словно испугавшись чего, повернулся к дочери:

— Доченька, выйди и посмотри на верблюдов. Как бы они далеко не ушли. — И, повернувшись к Данжуру, добавил: — После обеда надо бы Базаржава сюда перевезти… Вообще-то парень он хороший… Любую лошадь в один миг укротит. Отличный парень!

Данжур похлопал его по плечу.

— Если люди понимают друг друга, у них и работа спорится, — сказал он и расплылся в довольной улыбке. — Плохого человека я бы тебе не послал… Цокзол, дорогой! Мы еще так откормим наш скот, что все диву будут даваться. Но относиться к нему как к священным животным, избавь бог, не будем. Если потребуется, то и на мясо пустим. А что надо сохранить, вырастить, то сохраним и вырастим. На этот счет можешь не сомневаться. С Жамьяном же я обязательно разберусь.

Глава пятнадцатая

Ночами не умолкает грустная перекличка гусиных стай, извещающих о приближении суровой серебряной осени.

На рассвете беспокойно фыркают козлы в загонах. В угаре наступившего гона они совсем ошалели и теперь ничего не слышат и не замечают вокруг.

На крышах, юрт ослепительно блестит иней. У лошадей, ночевавших на привязи, шерсть вздыбливается, и они то и дело вздрагивают от холода.

Босоногие ребятишки, выгоняя овец на пастбище, бегут вприпрыжку, стараясь ступать туда, где только что лежали овцы, — чтобы согреть ноги. Тех, что выезжают верхом, холод пока не страшит, и они носятся по степи, подставив открытую грудь ветру. Всем своим видом они как бы говорят: если уж сейчас кутаться, то что тогда делать в зимнюю стужу.

С наступлением утра вереницы гусей и журавлей ничуть не убывают. Старики глядят на них из-под руки, пытаясь определить, низко ли, высоко ли летят птицы. Если низко, значит, предстоящее лето будет благодатным, а если высоко, то жди засухи…

А те, кто еще по старинке держатся вековых верований, боятся, что перелетные птицы, чего доброго, унесут их счастье, не только не выходят из юрт, но и близко к дверям не подходят.

Теперь каждое утро гора Дэлгэрхангай окутана синей дымкой, и от нее веет холодом. Стоит взглянуть на нее, как мороз по коже пробегает. Старики и старушки каждое утро, прежде чем приняться за чай, кропят в сторону горы молоком, моля ее даровать милость и благополучие.

Однако гора горой, а в объединении вовсю кипит работа, и оно постепенно набирает силы, хотя до расцвета еще далековато.

В последний месяц осени здесь состоялся большой праздник. На широкой поляне разбили огромный шатер, поставили несколько юрт и палаток, разукрашенных лозунгами и плакатами. Что ни говори, жители худона страстно любят праздники. Вот и теперь они принарядились во все самое лучшее и прибыли на свой первый надом. В сомонном центре царили веселье и радость: кто боролся, кто принимал участие в скачках, а остальные — их было большинство — увлеченно болели.

Незадолго же до праздника состоялось общее собрание членов объединения. После него выдавали первую зарплату.

По этому случаю некоторые из объединенцев взялись подводить итоги новой жизни.

1. РАССКАЗ ДАРГИ ДАНЖУРА

Да! Вовсе не случайно назвали мы свое объединение «Ула». Тут что-то есть. Гора ведь всегда была надежной опорой — так, должно быть, и наше объединение… Не просто опора, а надежная, мощная! Правда, некоторые все еще ненавидят его, но очень скоро и они поймут, что к чему. Придется и им кормиться из нашего общего котла. Тут никаких сомнений быть не может. Вот в этой коричневой сумке у меня уже лежат несколько заявлений аратов, желающих вступить в объединение.

На следующем же собрании мы их рассмотрим и, разумеется, всех желающих примем. Мы еще покажем этим единоличникам, чего мы стоим. Вот одолеем неодолимое, создадим невозможное, тогда-то все по-другому запоют. Это уж точно…

На последнем собрании я, кажется, сделал вполне сносный доклад, где обстоятельно проанализировал работу каждого, да и ближайшие задачи, стоящие перед объединением, раскрыл убедительно и доходчиво. Много было и критики, но деловой. Она-то и поможет нам во многом. А как же без нее?

Объединенцы-то мои, оказывается, за скотом следят в оба. Один сетует на то, что его быстроногого Серого заездили. Другой недоволен, что слишком много его скота после обобществления отправили на убой: «А чем же я буду впоследствии гордиться?» И, конечно же, он прав. Противоречий много! А разве без них проживешь? Благо никто не идет на нас с ружьем или кинжалом. Но все же недооценивать слухи, сеющие неверие в наше дело, попытки столкнуть аратов с правильно избранного пути никак нельзя… Здесь таится большая опасность. На нее-то сейчас и надо обратить пристальное внимание. Многие еще живут частнособственническими интересами. Когда же они расстанутся с ними? Но я не буду сидеть сложа руки и ждать, когда это противоречие исчезнет. Нет! Я думаю решительно бороться за общее дело!

Ежели рядом со мной поставят еще какого-нибудь образованного человека, то я всего себя отдам организаторской работе. Вот тогда-то и прогремит слава о нашем объединении…