Избранное

За окном пошел дождь. Тяжелые капли резко забарабанили по стеклу. Поскольку ужин был праздничный, старик накрыл в комнате. Пока он накрывал, дождь не переставая стучал в окно, но сквозь этот шум, то стихая, то вновь нарастая, доносились и какие-то другие, отдаленные звуки. Старик подошел к окну и прислушался. Дул сильный ветер, слышно было, как стонут от его порывов ветви ореха. На асфальте перед соседним домом исчезли два желтых пятна: там погасили свет. Старик поспешно опустил жалюзи, вышел в прихожую и запер входную дверь. До сих пор бои миновали эту окраину города, но теперь, видимо, перекинулись я сюда. Треск автоматных очередей проникал даже сквозь плотные жалюзи. Старик вошел в кухню, наполненную густым чесночным запахом жарящегося мяса; оно потрескивало и шкворчало на огне, и оттого здесь, к счастью, не было слышно уличного шума. «Хорошо, что не успел вручить ей этот аппарат», — подумал старик.

— Что это ты делаешь? — заворчала на него жена. — Для чего дверь запер?

— Ливень, — объяснил он.

— Ну так что?

— Еще воды нальет, — ответил старик.

— А зачем запирать-то? — не успокаивалась жена. — В кухне полно чаду. Что ты молчишь? Для чего дверь запер, спрашиваю.

— Ветер-то вон как разгулялся, — оправдывался он, — а дверь слабая, того и гляди, распахнется. Нахлещет воды за порог — вытирай потом.

— Опять ты выдумываешь невесть что! — махнула рукой жена. — Не слышу я никакого ветра!

Перестрелка раздавалась уже совсем близко. Одиночные винтовочные выстрелы тонули в несмолкаемом треске автоматных очередей, которые, то продолжая, то прерывая одна другую, звучали все более отчетливо. Старик снова пошел в прихожую, оттуда легче было разобрать, где идет бой. Проходя через комнату, он подхватил лежащий рядом с тарелкой жены букет астр со слуховым аппаратом и спрятал его под подушечкой на диване. Бой докатился уже до их улицы а теперь приближался к дому. Дверь и окно кухни, к счастью, выходили на зады, в их маленький садик. Старик вернулся в комнату, собрал на поднос приборы, взял скатерть и понес все на кухню.

— Что это ты? — удивилась жена. — Только еще накрываешь? И почему здесь?

— А где же? — не понял старик.

Старушка повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Разве ты забыл? — чуть помолчав, спросила она.

— Что я забыл?

— Что у меня сегодня день рожденья, — сказала старушка, мягко улыбаясь, и на лице ее проступил румянец. — И что в этот день мы ужинаем в комнате.

Старик тоже зарделся, морщины на его лице побагровели.

— Забыл, — сказал он и опустил поднос на стол, не в силах справиться с дрожью в руках. — И как это я мог забыть?

— Ну да ладно, по крайней мере, в комнате не будет пахнуть едой, — успокоила она его. — Пойди-ка в прихожую, кажется, к нам стучат.

— В такой час? — удивился старик.

— Что говоришь?

— Кто может к нам прийти в такой час? — наклоняясь к ней, прокричал старик.

— Но ведь я слышу, как стучат, — возразила она.

Старик вышел в прихожую и прильнул ухом к наружной двери; похоже было, что выстрел, который он только что слышал, раздался неподалеку от их садовой калитки. Спохватившись, что в дверь может угодить шальная пуля, он присел на корточки. На уличный шум, словно помехи в радиоприемнике, накладывалось завыванье ветра и стоны сотрясающегося ореха, но сквозь все это старик, как ему казалось, различал размеренный топот тяжелых башмаков; судя по звукам, бегущие по темной мостовой люди приближались к их дому. И снова очередь!

— Иди ужинать, милый! — донеслось из кухни.

— Я сейчас! — отозвался старик.

— Пришел кто? — спросила старушка.

— Никого, — ответил он.

— Не слышу!

— Нет никого! — прокричал старик. Его худое иссохшее тело давно уже не покрывалось потом, но тут ладони вдруг взмокли, на лбу выступила испарина.

— Ну иди же! — звала жена. — Остынет все!

— Иду-иду! — отвечал старик. — Вот взгляну только, не начались ли схватки у собаки.

Собака спокойно лежала в корзине, в темной каморке рядом с прихожей. Дышала пока что ровно. Старик торопливо погладил ее и вернулся в прихожую. В беспорядочных паузах между шквалами ветра слышались еще очереди, но все глуше, расплывчатей, растворяясь постепенно в более звучном вещании стихии. Перестрелка откатилась от дома.

— Что ж ты не идешь ужинать? — снова донеслось из кухни. — Стынет еда!

— Уже иду! — прокричал старик. — Можешь подавать.

Он захватил из каморки бутылку красного вина, припрятанную для праздничного стола, потом в спальне достал из шкафа темный пиджак, надел его, бросив впопыхах на диван тот, что снял с себя.

— Где же ты застрял? — послышалось из кухни. — Уж не плохо ли тебе?

— Ну что ты! — воскликнул старик. — Со мной все в порядке!