Избранное

Исай Авербух Избранное

Присяга первой свободе

И — свершилось: среди бела дня
Рассечена железная граница…
Шалом, Свобода! Узнаешь меня?
Иду к тебе, желанная Царица,
К твоим дарам счастливо причаститься.
Готов влюбиться я в твою красу
И поклоняться, как Прекрасной Даме.

Но та, Другая, что в себе несу,
Та, Первая, которую годами
Растил в душе, как сказочную быль,
С которой и в тюрьме свободен был,
С которою, сладчайшею из женщин,
Сошелся тайно, преданно любил
И гордо жил, не будучи повенчан,
Она — со мной.
И нынче ей, Другой,
Испытанной и самой дорогой,
Перед тобой, свободная Европа,
Я присягаю в верности до гроба:
Всегда и всюду быть самим собой!

27 ноября 1971, Вена

x x x

К библейским буквам сердцем я приник,
Душа ивритом жаждет окропиться,
Но в ней царящий русский мой язык
Своею властью не готов делиться.
Который год, живя в родной стране,
Я речь ее позорно не осилю,
Пока гудит он, русский стих, во мне,
Как самолет, несущийся в Россию.

И вновь, отравлен и заворожен,
Целую музу русского барака,
Склонясь над нею с поднятым ножом,
Как Авраам — над телом Исаака.

27 ноября 1971, Вена

Русская сосна

Россия-мать, Россия-сука!

А. Синявский.

И вновь — Синай. Синай, крутой страницей
В мою судьбу, наверно, ты войдешь…
Мы в декабре стояли на границе;
Густела ночь, и лил холодный дождь.

И ветер дул, холодный и свистящий,
А ты не спи — границу карауль…
Но как-то вдруг в песке нашли мы ящик,
Сосновый ящик от советских пуль.

Как знак войны и горького привета
От дальней-дальней северной земли.
Еще не близко было до рассвета,
И мы костер — согреться — разожгли.

Мы упоенно грелись под навесом,
А ветер дул, и ночь была темна;
Мы вспоминали с другом об Одессе —
В костре горела русская сосна.

Ах, мать-Россия, пулями своими
Зальешь ты мир, терзая и губя.
Россия-сука, проклятое имя,
Я все равно еще люблю тебя.

И до сих пор тебе спасенья жажду
И вслед тебе с надеждою смотрю.
Хоть ты меня еще убьешь однажды,
Я все равно тебя благодарю.

Благодарю, что годы без ответа
К тебе взывал я в муке и тоске,
Благодарю за то, что в жизни этой
Я говорю на русском языке.

Благодарю еще за то, что знаю:
Мне от тебя погибель суждена
За то, что здесь, в глухой ночи Синая,
Меня согрела русская сосна.

31 декабря 1977

В иудейской пустыне