Избранное

В пустыне Иудейской,
На базе, где служу,
Звучит язык еврейский,
Куда ни погляжу.

И носятся завзято,
Как будто во хмелю,
Еврейские ребята,
А я их так люблю.

Рассар[1]
 их чуть с приветом,
И что ни час — миздар[2],
А я у них при этом
Еврейский санитар:

Заботу и сердечность
Яви и будь им друг.
А по пустыне вечность
Раскинулась вокруг.

Еврейская природа,
Еврейская еда.
Хоть не дана свобода
Солдату — не беда.

Над головой повисли
Густые звезды. Ночь.
Безрадостные мысли
Я прогоняю прочь.

Свободы, верно, нету,
Но, плакать не спеша,
Еврейские сонеты
Творит моя душа.

Пронзительно мечтает
И весело поет,
А по небу летает
Еврейский самолет.

И гордо сердце бьется:
Моя, моя страна!..
Но в небесах смеется
Скептически луна.

Смеется с укоризной
И словно бы в укор.
Безумной жаждой жизни
Я полон до сих пор.

Забывши, что однажды,
Как все вокруг, умру,
Я полон этой жажды,
Особо поутру.

Мне дух дороже хлеба,
Я холоден к вещам,
Но что-то колет слева,
Особо по ночам.

Не век, не без предела
Нам по земле скакать —
Мне часто стало тело
На это намекать.

Однажды, мол, устанет
Резвиться, горячась,
И неизбежно грянет
Его последний час.

И сгину в бездорожье
И невозвратной мгле.
Но мне при этом все же
Лежать в Святой земле.

Здесь, где цветет весною
Любимая страна.
Не смейся надо мною
Скептически, луна!

1990

Монолог Галутского еврея