Избранное

Надежные рабочие лошадки — герои мои! Возвращаясь на круги своя, я вспоминаю вас, Георгий Иванович Фишкин, механик с Сестрорецкого инструментального, это вы всю жизнь искали соосность в машинах — как называют станки профессионалы — и находили ее после того, как десятки специалистов со степенями и без разводили руками; вспоминаю вас — создатель «голубой оптики» с Ленинградского оптико-механического — ЛОМО, механик Леонид Алексеевич Селиванов… Это о вас сказал создатель уникального телескопа Баград Константинович Иоасиниани: «Прибор отдайте юстировать только Селиванову… Он один, больше никто…» Потому что только вы можете установить по сетке микроскопа зеркальный нож модулятора с допуском лишь в полмикрона! А сам Баград Константинович, продолживший дело своего погибшего здесь, в блокадном Питере, брата Андрея? Я помню нашу с вами беседу в каком-то кабинетике, заваленном чертежами. Но именно здесь вы на склоне жизни создали свой шестиметровый телескоп. И президиум Академии наук присвоил вам, человеку с девятиклассным образованием, степень доктора наук без защиты.

А знаете ли вы, как появился проект первых отечественных сверхточных прецизионных станков? Жил в Питере до войны у Сенной площади, рядом с Троицким храмом увлеченный юноша Алеша Кирьянов. Работал на станкостроительном имени Свердлова вначале чертежником, потом старшим техником. И все было впереди. И все оборвалось 22 июня сорок первого. От брони мечтательный юноша отказался. В бою под Нарвой был ранен и попал в плен. А весной сорок пятого к командиру дивизии, освободившей узников лагеря военнопленных, привели исхудалого человека. Он твердил: «Ради бога, бумаги и помещение!.. Я могу все забыть, я три года держу в голове проект». А в шестидесятые годы Алексей Иванович уже скрестил меч с коронной швейцарской фирмой СИП, и Франция впервые предпочла кирьяновские станки сиповским. А когда я написал об этом, мне позвонил какой-то Паша Коридов или Рузин из их конструкторского бюро и сказал: «Конечно, Кирьянов — личность, но у нас есть специалисты и посильнее». Через некоторое время в «Ленинградской правде» появился некролог с портретом А. И. Кирьянова. Тоже, наверное, нашлись завистники: «Ох, как крупно дали!»

Бывший Обуховский завод, ныне «Большевик», за Невской заставой. Какие там есть цехи, какие площадки! Разверзаются своды, открываются небеса — и остановишься, пораженный гением трудолюбия и мастерства…

«Будете писать — напишите: мастерство у нас мало ценят. Квалификация падает, утрачивается стимул обретать мастерство. И подмастерья теснят мастеров, а этого нельзя допускать…»

Это сказал обуховский лекальщик-наставник, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета РСФСР Петр Николаевич Иванов; не себя он имел в виду, ибо он-то получил все и на знаменитом «Большевике», где много людей со званием, его называли Герой из Героев. И словно заколебалась под ним земля, он, знаменосец города, открывавший праздничные народные шествия, на склоне лет устало повторял: «Не ценится…» Безотказный был человек. Рабочий. И сгорел на работе, и гроб с его телом плыл над толпой среди цехов обуховского гиганта. И сын Иванова Николай Петрович, тоже мастер, достигший отцовского мастерства, в отца, но покруче характером и говорит порезче: «Жестче надо с лодырями, с бездельниками, с карьеристами».

33

— Садитесь, Федор Аниканович, — любезно предложил Пронин.

Федя сел, не развалясь, но вполне непринужденно.

— В парткоме есть мнение: послушать ваш отчет, — объявил Пронин.

Помедлив мгновение и собравшись с мыслями, Федя спросил, чем это вызвано.

— Речь — о качестве, вопрос актуальный, я бы сказал: всегда актуальный. А что вас, собственно, удивляет? Хотим послушать, как идут дела на опытном производстве.

— Что, были сигналы? — насторожился Федя.

— Да ведь смотря что считать за сигнал? Если иметь в виду жалобы или анонимные письма, то таковых нет. А коммунисты заходят к нам, делятся своими соображениями, высказывают мнения… Для нас это тоже сигналы, они идут постоянно.

— Ясно… И что, создается комиссия?

— Ну, разумеется, вопрос будут готовить как положено. Члены комиссии ознакомятся с положением дел на этом участке. — Пронин развел руками, ему приходилось говорить то, что само собой подразумевалось.

— Можно узнать, кто включен в комиссию?

— Конечно. Для этого я вас и пригласил. Надеюсь, что и товарищ Рузин поможет членам комиссии глубже и объективнее разобраться.

Пронин показал ему список, он был составлен продуманно, и в него входило ученых и производственников — поровну, правда, в комиссию входил и Остров, прежде всегда относившийся к Феде слегка скептично.

— Что ж, мы только рады будем, — сказал Федя.