Избранное

«Товарищ Гусев!

Пишет вам Уколов Георгий Иванович. В «Известиях» я прочел вашу статью «За три часа до рассвета», и на меня нахлынули воспоминания всего пережитого, прошлого. Вы упоминаете человека по имени «Левый». Такая кличка была у меня. Я молчал об этом четверть века, но раз в газете написано — видно, могу открыться. Дело в том, что на протяжении девяти месяцев на Украине, а затем четырех месяцев в Белоруссии я, в качестве радиста центра, руководимого Гнедашем, находился непосредственно с ним рядом. Только за три недели до трагической гибели Кима (так мы звали его) я был послан им на задание в другой район. Затем меня направили в Польшу, и связь моя с Кимом прервалась. Лишь в 1947 г., возвращаясь из Германии, я заехал в Киев и узнал подробности гибели Кима и Клары.

В настоящее время служу в кадрах Советской Армии. Я тоже мог бы кое-что рассказать о Киме».

Следовал адрес… Уколов Георгий Иванович… Да, это имя стояло пятым в списке № 1 членов центра. Против его фамилии действительно значилась кличка «Левый». Под этим именем он и действовал в тылу и подписал, наверное, с полсотни радиограмм в штаб. Кто еще мог знать об этом? Очевидно, ошибки нет, это он.

А несколькими днями раньше меня вызвала междугородная. Звонила Москва. Женский голос переспросил мою фамилию, имя, отчество… Потом:

— Здравствуйте… С вами говорит Давидюк…

— Клара?!

— Я мать ее… Меня зовут Екатерина Уваровна. Кларочка моя погибла в сорок четвертом…

— Да, да, я знаю. Но я подумал — а вдруг?..

— Это я тоже так думала и ждала много лет, хотя была уверена в ее гибели… И Трофим Степанович, отец Клары, тоже надеялся…

— Он жив?

— Он умер в шестидесятом году.

Пауза. Потом:

— Осенью сорок второго года Кларочка сообщила, что отправляется на задание. Куда, надолго ли — ничего не сказала. И все… Больше я ее не видела…

Екатерина Уваровна замолчала.

— В Москве живет человек, который был вместе с Кларой в тылу врага, — сказал я.

— Он жив?! Как мне его увидеть?

— Думаю, что он охотно придет к вам, — отвечал я.

В письме Уколова был указан его телефон. Я созвонился с ним, мы договорились встретиться на Суворовском бульваре и побывать на Ново-Басманной у Екатерины Уваровны. В личном деле майора Гнедаша имелись фотографии всех членов центра, руководителей группы, радистов, в том числе и Уколова. Но Уколову тогда было всего восемнадцать лет, он был ровесник Клары. Очевидно, он сильно изменился, и мне трудно будет его узнать, тем более по фотографии.

И вот я в назначенном месте. Ярко светило солнце. Мимо двигался поток людей. Я волновался, думал, сейчас должен появиться человек из легенды, который был там, с Кларой, с Гнедашем… В конце концов, один он мог судить, верно ли я описал то, о чем говорили сводки радиограмм. Ведь он живой свидетель, пока единственный… Я вглядывался в каждого проходившего военного. За четверть века люди меняются, особенно внешне.

— Здравствуйте! — вдруг раздался голос позади меня. Я обернулся. Передо мной стоял высокий мужчина в гражданском, на вид лет пятидесяти.

— Георгий Иванович?

— Я…

— Здравствуйте!.. Вот ведь как интересно вышло: я, зная вас по фото, не нашел вас, а вы, никогда не видя меня, сразу нашли.

— Разные профессии.

— Простите, а сейчас вы?..

— Нет!.. Я имею в виду войну, прошлое, — улыбнулся он. — Я же был разведчиком. Как-никак нас учили не только работать на рации.

Помолчали. В первую минуту я даже не знал, о чем мне спросить его. Когда я читал дело Гнедаша, у меня возникла масса вопросов. Но это там, в той тихой комнате. А сейчас мне казалось не очень уместным расспрашивать о подробностях.

— А я читаю газету, вижу: Левый, Ким, Междуречье. Думаю, как далеко это все… Впрочем, там есть небольшие неточности.

— Какие?

— Так вдруг и не скажешь. Вас допустили к личному делу Кима?

— Да…

— Так я и думал. Иначе — откуда?.. Я ведь и сам многое забыл. Почти все…

— Неужели все?

— Солдат помнит лишь то, что ему приказывают.

Мы сидели на скамейке. Настроение моего собеседника постепенно менялось. Он как бы уходил в даль прошлых лет. И становился печальнее, задумчивее, видно было, что он взволнован.

— Вы работали с Гнедашем полтора года. Какой он был человек?

— Разведчик, — ответил Уколов.