Избранное

День знаменательный, и как бы я его
  Мог описать, когда бы был поэтом!
  По приказанью старца моего
  Поехал я рубить дрова с рассветом
  В сосновый бор. Я помню, в первый раз
Я проезжал его, томим тяжелой думой;
    Октябрьский серый вечер гас,
И лес казался мне могилою угрюмой –
  Так был тогда он мрачен и уныл!
Теперь блеснул он мне краоою небывалой.
    В восторге, как ребенок малый,
    Я вежды широко раскрыл.
Покрыта парчевым блестящим одеяньем,
Стояла предо мной гигантская сосна;
Кругом глубокая такая тишина,
Что нарушать ее боялся я дыханьем.
Деревья стройные, как небеса светлы,
Вели, казалось, в глубь серебряного сада,
И хлопья снежные, пушисты, тяжелы,
Повисли на ветвях, как гроздья винограда.
И долго я стоял без мыслей и без слов…
Когда же топора впервые звук раздался,
Весь лес заговорил, затопал, засмеялся
Как бы от тысячи невидимых шагов.
  А щеки мне щипал мороз сердитый,
И я рубил, рубил, один в глуши лесной…
  К полудню возвратился я домой
    Усталый, инеем покрытый.
    О, никогда, мои друзья,
  Так не был весел и доволен я
    На ваших сходках монотонных
    И на цинических пирах,
На ваших раутах игриво-похоронных,
    На ваших скучных пикниках

12 декабря

Неверие мое меня томит и мучит,
    Я слепо верить не могу.
Пусть разум веры враг и нас лукаво учит,
  Но нехотя внимаю я врагу.
Увы, заблудшая овца я в божьем стаде…
  Наш ризничий – известный Варлаам –
  Читал сегодня проповедь об аде.
Подробно, радостно, как будто видел сам,
  Описывал, что делается там:
И стоны грешников, молящих о пощаде,
  И совести, и глаз, и рук, и ног
    Разнообразные страданья…
Я заглушить в душе не мог негодованья.
    Ужели правосудный Бог
    За краткий миг грехопаденья
    Нас мукой вечною казнит?
    И вечером побрел я в скит,
    Чтоб эти мысли и сомненья
  Поведать старцу. Старец Михаил
Отчасти только мне сомненья разрешил.
  Он мне сказал, что, верно, с колыбели
  Во мне все мысли грешные живут,
Что я смердящий пес и дьявольский сосуд…
Да, помыслы мои успеха не имели!

20 декабря