Избранное

Труды говения я твердо перенес,
  Господь послал мне много теплых слез
  И покаянья искреннее слово…
  Но нынче – в день причастия святого, –
    Когда к часам я шел в собор,
  Передо мною женщина входила…
Я задрожал, как лист, вся кровь во мне застыла,
О, Боже мой! она!.. Упорный, долгий взор
    Ее заставил оглянуться.
Нет, обманулся я. Как мог я обмануться?
И сходства не было: ее походка, рост –
И только… Но с тех пор я исповедь и пост –
  Все позабыл, молиться я не смею,
Покинула меня святая благодать,
    Я снова полон только ею,
О ней лишь я могу и думать и писать!
  Два месяца безоблачного счастья!
  Пусть невозвратно канули они,
Но как не вспомянуть в печальный день ненастья
  Про теплые, про солнечные дни?
  Потом пошли язвительные споры,
  Пошел обидный, мелочный разлад,
    Обманов горьких длинный ряд,
    Ничем не вызванные ссоры…
    В угоду ей я стал рабом,
Я поборол в себе и ревность, и желанья;
Безропотно сносил, когда с моим врагом
    Она спешила на свиданье.
  Но этим я не мог ее смягчить…
    С каким рассчитанным стараньем
Умела мне она всю душу истомить
    То жестким словом, то молчаньем!
И часто я хотел ей в сердце заглянуть;
    В недоуменьи молчаливом
Смотрел я на нее, надеясь что-нибудь
    Прочесть в лице ее красивом.
Но я не узнавал в безжалостных чертах
Черты, что были мне так дороги и милы;
  Они в меня вселяли только страх…
Два года я терпел и мучился в цепях,
  Но наконец терпеть не стало силы…
  Я убежал…
      Мне монастырь святой
    Казался пристанью надежной,
Расстаться надо мне и с этою мечтой!
Напрасно переплыл я океан безбрежный,
Напрасно мой челнок от грозных спасся волн, –
На камни острые наткнулся он нежданно,
И хлынула вода, и тонет бедный челн
    В виду земли обетованной.

10 марта

  Как медленно проходит день за днем,
    Как в одиночестве моем
Мне ночи кажутся и долги, и унылы!
Всю душу рассказать хотелось бы порой,
  Но иноки безмолвны, как могилы…
Как будто чувствуют они, что я чужой,
  И от меня невольно сторонятся…
    Игумен, ризничий боятся,
  Что я уйду из их монастыря,
  И часто мне читают поученья,
О нуждах братии охотно говоря;
  Но речи их звучат без убежденья.
  А духовник мой, старец Михаил,
На днях в своем гробу навеки опочил.
Готовясь отойти к неведомому миру,
Он долго говорил о вере, о кресте,
  И пел чуть слышным голосом стихиру:
    «Не осуди меня, Христе!»
  Потом, заметя наше огорченье,
  Он нам сказал: «Не страшен смертный час!
Чего вы плачете? То глупость плачет в вас,
  Не смерть увижу я, но воскресенье!»
Когда ж в последний раз он стал благословлять,
Какой-то радостью чудесной, неземною
Светился взор его. Да, с верою такою
    Легко и жить, и умирать!

3 апреля