Избранное

— Известно какие, — равнодушно сказал Клефф. — Клещедерство первое и второе. Разложение на члены и сухожилия. Костодолбление. Котлонадзор. Технология зловония и дымообразования.

— Котлонадзор — это я слыхала, — задумчиво сказала Татти. — И разложение на члены. А вот клещедерство мне непонятно, особенно клещедерство второе.

— В консерваториях, как известно, изучают первую и вторую гармонии, — изрек Клефф. — А у них — первое и второе клещедерство. Понятно?

— Понятно, — кивнула Татти. — Ты всегда очень разумно и подробно объясняешь.

Клефф хотел продолжать в том же духе, но они уже были на пустом эскалаторе метро и снова стали целоваться, только дурашливо, без волнения.

— А там что? — неожиданно спросила Татти.

Клефф понял: эскалатор тоже гудел, и под ним, внизу, будто шла все та же большая работа…

Месяца через полтора они, эти два кровяных тельца, встретившиеся на разветвлении городских артерий, в который раз отправились бродить по переулкам, где нервный пульс вечернего города совсем не ощущался. Они и сами не знали, по каким местам идут — им было тихо и покойно, они вели какой-то серьезный разговор, — как вдруг Татти приостановилась и, улыбаясь, сказала, растягивая слова, что бывало, когда фраза рождалась у нее одновременно с мыслью:

— Па-аслу-ушай… А ведь где-то здесь чертова профтехшкола.

— Что? — не сразу сообразил Клефф, но тут же засмеялся. — Верно! Пойдем?

Схватившись за руки, они чуть ли не побежали, сперва по переулку, затем проходным двором, а потом и по улице, которая вот-вот должна была упереться в церковь.

Но улица вышла на широкую площадь.

Сияли светильники; шурша на подтаявших лужах, сновали такси; по-будничному мельтешили прохожие. Две пожилые женщины, повязанные белыми платками, стояли на тротуаре с хозяйственными сумками в руках и тараторили, то и дело перебивая одна другую. Люди чуть сворачивали, обтекая их круглые спины, и ныряли в стеклянный аквариум нового магазина.

— Простите, вы не знаете, здесь была церковь? — обратилась к женщинам Татти.

— А как же? Была, — ответила одна из них и под домиком толстого шерстяного платка задвигала головой влево и вправо, бесцеремонно разглядывая Татти и Клеффа.

— Знамения, — подтвердила вторая и то ли с неодобрением, то ли с подозрительностью в голосе спросила: — А вам на что?

— И то сказать, — пожал плечами Клефф и повернулся к Татти. — И ни на что вовсе, правда?

Когда они прошли с десяток шагов, Клефф оглянулся. Женщины стояли неподвижно, пристально глядя им вслед. Татти поежилась.

— Было — и нету, — сказала она.

— Меняется облик нашего города, — свежим голосом воскресного радиодиктора заговорил Клефф. — Там, где еще вчера были пустыри, сегодня возникли прекрасные здания. Там, где вчера были прекрасные здания, сегодня… Пойдем куда-нибудь кофе попьем?

— Или не кофе.

Однажды Клефф среди дня позвонил Татти на работу. Был очередной период, когда становилось невыносимым оставаться друг без друга, без той, пусть даже недолгой близости, что потом давала им возможность прожить еще какой-то кусок жизни.

— Вроде бы получается, — сказала Татти.

— Когда же? — спросил Клефф и по тому, как Татти промолчала, понял, что она может лишь односложно отвечать на его вопросы. — Ты смоешься в обед?

— Да.

— Надолго?

— Н-нет.

— Часа на два? На три?

— Вроде этого.

— Есть ключ? От той же квартиры? Понятно. Значит, времени мало?

— Да.

— Тогда иди прямо туда. Я беру такси и через пятнадцать минут буду. Татти!

— Да?

— У меня уже пересыхают губы.

— Н-ну, хорошо. Счастливо, — с конспиративной холодностью ответила Татти, но он уловил, как нелегко это ей далось.

Такси мчалось по набережной, когда шофер, кивнув головой куда-то вправо, сказал:

— Поплавка-то нету. Сгорел.

Клефф глянул через боковое стекло. Действительно, на этом месте, у парапета набережной всегда стоял дебаркадер, грубо выкрашенный голубой и белой краской. В нем помещался ресторанчик из тех, в какие никогда не тянет зайти.

— Сгорел?

Шофер ухмыльнулся:

— Проворовались.

А спустя пять минут Клефф уже прижимал к себе Татти, и целых два часа, и потом еще два, и еще один они были наедине и знали, что никто не помешает им здесь, и Татти махнула рукой на работу — пусть их застрелятся со своими проверками, ни черта мне не сделают, — и стало так прекрасно, и о стольком нужно было говорить!..

О сгоревшем дебаркадере вспомнилось недели через две или три, когда они поздним вечером, пройдя по мосту, свернули на набережную, чтобы направиться к ближайшей станции метро. На набережной они остановились и стали смотреть на дрожащие светлые полоски, которые ложились на черную воду от огней на другом берегу. Облокотившись о парапет, Татти долго глядела прямо перед собой и чуть улыбалась, а Клефф сбоку следил за выражением ее лица, думая, что она вот-вот скажет ему что-нибудь милое и смешное. Но Татти повернула голову и выпрямилась.

— Ха! Ресторанчик-то уплыл? — удивилась она.

— Дебаркадер? — уточнил Клефф, оглянувшись в ту же сторону. Он рассказал, как ехал здесь на такси в тот, еще совсем недавний, памятный им день, когда они были вместе, и повторил слова шофера.