Избранное

О н д р е й. Не дури! (Отстраняется.) И не зли меня!..

Ф а н к а (стараясь держаться непринужденно). Когда я была маленькой, я боялась всего, даже мельничного колеса, конечно, когда оно вертелось. А знаешь, кого я боялась больше всего?

Ондрей, не реагируя на ее слова, молчит.

Фотографа! Под своей черной накидкой он выглядел так, будто… будто был совсем без головы!

О н д р е й. Перестань! (Резко.) Ты действительно думаешь, что нас запихнули просто так, развлечения ради… чтобы ты могла тут болтать чепуху?!

Ф а н к а (быстро поворачиваясь к нему). А знаешь, почему я болтаю? Потому что боюсь! (С обезоруживающей искренностью.) Да, боюсь… Но я не хочу, чтобы это бросалось в глаза! Ты меня совсем не понимаешь, Ондрей!

О н д р е й (виновато, пытаясь утешить ее). Не бойся, Фанка… Что нам могут сделать? Ничего! Мы ведь тоже ничего не сделали…

Ф а н к а. Все равно ты во всем виноват. Я хотела остаться еще в парке, а ты не захотел!

О н д р е й (кротко). Было холодно. Я подумал, что вот-вот пойдет снег…

Ф а н к а. Холодно?.. (Презрительно.) Это тебе… А мне… мне было жарко!

О н д р е й. Я хотел, чтобы в семь ты была дома.

Ф а н к а. И вот теперь я здесь! А мы могли бы еще посидеть на скамейке! (Глядя на себя в надтреснутое зеркало.) Боже, какая я лохматая… (Причесывается, поправляет юбку.) И в этом тоже ты виноват… растреплешь… разгорячишь… а потом… потом ничего!

О н д р е й. Боже мой, опять ты за свое?..

Ф а н к а. Но мы ведь все равно поженимся, да? Если бы ты знал, как я считаю эти твои семестры! (У нее уже есть над парнем своя небольшая женская власть, есть и свои женские планы.) Может быть, и у нас будет когда-нибудь такой вот дом… такая комната, полная всяких красивых вещей… и даже сад на склоне горы, чтобы зимой можно было кататься на санках…

О н д р е й. Ну хорошо, Фанка… (Обезоруженный ее словами.) Хорошо, Франтишка-растрепка… Может быть, все это сбудется или хоть что-нибудь сбудется… но только после войны!..

Ф а н к а (насмешливо). После… после! А что, если эта война…

О н д р е й. Тише, не кричи!..

Ф а н к а. Я не кричу. (Громко.) А пока?.. Что мне делать, пока не закончится эта ваша идиотская война?..

О н д р е й (сердито). Что делать? Молчать, если ничего не понимаешь! Или ждать, как другие.

Ф а н к а. Ну ладно, буду ждать! (Усаживается скрестив руки на груди и замирает.)

О н д р е й. Ах, если бы ты выдержала так хоть одну минуту…

Девушка с минуту сидит спокойно, потом быстро вскакивает, снимает с гвоздя противогаз, надевает его и снова принимает ту же позу.

Что ты делаешь? Не устраивай маскарада! (Подбегает к ней и срывает противогаз.)

Ф а н к а. Ты мне никогда ничего не разрешаешь! (Упрямо.) Обращаешься со мной, как с малым ребенком, а я… я… (Она умолкает, завороженно смотрит в темный угол, туда, где стоит кровать, и вдруг умоляюще говорит.) Ты… Пойдем ляжем на эту кровать, Ондрей…

О н д р е й. Сейчас?.. Здесь?.. (Он вздыхает и стучит себя пальцем по лбу.) Что с тобой сегодня, скажи на милость?

Ф а н к а. Сказать? Так слушай же. (Она медленно приближается к нему.) Почему ты меня боишься? Почему ты боишься… женщины? (Последнее слово словно застревает у нее в горле.) Почему ты не хочешь меня…

О н д р е й (насмешливо добавляет). …любить? (Сердито.) А разве я тебя не люблю?

Ф а н к а. Разлохматить… разжечь!.. Вот и вся любовь!

О н д р е й. Перестань, пожалуйста. Ведь ты же еще несовершеннолетняя.

Ф а н к а. Это уж мое дело!

О н д р е й. И мое тоже! (Улыбаясь, примирительно.) Все в свое время, Франтишка-растрепушка. (Он берет ее за руку и, раскачивая в такт словам, приговаривает.) Растрепа… глупенькая… зеленая…

Ф а н к а. Вот уж извини! Зеленая?.. (Выпячивает грудь.) Ты что, слепой?.. На рождество мне будет шестнадцать!

О н д р е й (спокойно, с сознанием своего превосходства). Для чего же в таком случае существуют обручальные кольца… белая фата… и вообще — свадебное путешествие… свадебная ночь… Ты не хочешь фаты, Фанка?