Избранное

Солдат Вендель, образцово остриженный «под горшок», разложил на коленях белый носовой платок, на нем — пилка и ножнички: он спокойно и сосредоточенно занимается маникюром.

Доброволец Чилик с любопытством наблюдает за его действиями — такого он никогда не видывал.

— Что это вы делаете, пан Вендель?

— Я вижу, парень, что обычная гигиеническая процедура тебе в диковинку, — неторопливо отвечает коммивояжер. — Но не забывай, что хороший солдат; всегда и во всем соблюдает чистоту, с головы до пят. А это — в случае ранения — уменьшает возможность заражения крови.

Все слушают молча. Оказывается, у резервиста Венделя — устоявшиеся взгляды. И только Винцо Пирш ворчит:

— Не бойся, тебе заражение крови не грозит. При первом же выстреле ты наложишь в штаны и испаришься.

— Что это ты придумал насчет перевода? — спрашивает его сержант.

— А тебе какое дело? — небрежно отвечает Пирш.

— Чтоб тебе было ясно: здесь командир я, — говорит Балог. — И я хочу знать, что тут у меня за компания… и что кого грызет.

Пирш качнул головой в сторону Матуша.

— Спроси его!

Все смотрят на молчаливого солдата, сидящего в углу.

Матуш сильно изменился: заросший, угрюмый, замкнувшийся в себе — так молчат лишь мужчины в несчастье.

— Не пойму, чего он прицепился… — неохотно прогудел он. — Вижу его второй раз в жизни. И ничего ему не сделал.

— А разве не ты говорил, что не хочешь воевать? Что надоела война, что тебе не хочется…

— Ну а если и сказал?! — вскипел и Матуш. — Ведь я еду на фронт — так же, как и ты. Чего ты привязался, а?

Глаза у них засверкали: у Пирша — презрительно, у Матуша — зло, как у человека, вынужденного защищаться.

— Остыньте малость, ребята, — говорит сержант, смущенный странным спором. — С этим покончено. После делайте что хотите, а тут у меня не грызитесь. Я этого не потерплю!

И он подошел к перископу, давая этим понять, что разговор окончен.

— Ну извини, пан сержант, — оскорбленно проворчал Пирш. — Я вот, к примеру, хотел бы знать, мужики тут или тряпки.

Сержант обернулся.

— Это выяснится очень скоро. Все по местам! Мы в зоне боев.

28 КАРТИНА

Склон горы над железнодорожным полотном

На опушке леса — маскировочные сети батарей, по склону разбросаны пулеметные гнезда.

Повстанческая пехота окапывается.

Солдаты на минуту перестают рыть окопы, глядя на бронепоезд. Пехотинцы радуются, некоторые в знак приветствия поднимают пилотки.

Поезд на полных парах идет вверх по долине.

29 КАРТИНА

В пулеметном вагоне

Они уже сидят за пулеметами: Пирш и Сиронь с одной стороны, Чилик и Вендель — с другой; сержант застыл у перископа.

В тишине монотонно стучат колеса.

— Стучит, будто старая швейная машина, — ворчит Чилик.

— Ошибаешься, — возразил Вендель. — «Зингер», к примеру, вообще не стучит… Машина «Зингер» поет и шьет сама!

Он достал из кармана белые карточки.

— Адрес нашей фирмы. — Вендель показывает фирменные визитные карточки, предлагая всем. — Извольте, берите все, у кого хорошая жена… у которой еще нет хорошей швейной машинки.

— Господи, хоть бы ты замолчал! — взрывается Матуш. — Вот привязался!

— Что это ты такой нервный? — удивляется Вендель. — Извольте, пан сержант.

Командир пулеметного вагона интересуется:

— А в кредит можно?

— Для пана сержанта я добьюсь особой скидки, — охотно обещает Вендель.

Сержант засовывает визитную карточку в карман.

— Что ж, поглядим… потом, после войны.

В пулеметном вагоне вновь наступает тишина.

Лишь тихо, монотонно стучат колеса. На молодого Чилика эта тишина и бездеятельное ожидание действуют угнетающе.

— А мой старший брат — летчик, — говорит он вдруг. — В английской королевской армии. Он летал и над Африкой, когда Роммеля гнали по всей Сахаре.

Балог отрывается от перископа.

— А долгонько же это у них тянулось, дружище! Если б не русское наступление, то…

— Пан сержант, — перебивает его Чилик, — если бы не западные союзники, то русские сегодня не стояли бы перед Карпатами.

— Что правда, то правда, — «соглашается» Балог. — Они стояли бы за Карпатами. И теперь здесь была бы Красная Армия, а не немцы.

Прежде чем Чилик успевает возразить, вдруг раздается голос солдата Сироня:

— А сколько их, этих немцев?

— Говорят, восемь дивизий, — отвечает Балог. — А что?

— Боится, — роняет Пирш.

Матуш игнорирует его; колеблется.

— Там среди них есть один мой, — произнес он наконец. — Только я не знаю, где мне его найти.

В этих словах слышится что-то, что побуждает Пирша взглянуть на Матуша.

Впервые в его взгляде нет ненависти — лишь любопытство.

30 КАРТИНА

Шоссе в долине

На шоссе, идущем ниже железнодорожного полотна, завал — камни, стволы деревьев.

Первые машины немецкой мотопехоты останавливаются перед препятствием.

Немцы выскакивают из машин. Мотоциклисты пытаются объехать завал ниже дороги, по неровному бугристому откосу, маневрируя между камнями. Долину наполняет гул надсадно ревущих моторов.

Препятствие начинают обходить и первые автомашины колонны — они уже выехали на шоссе за завалом, остальные машины также пытаются объехать его.

А наверху, на склоне горы, из черного жерла туннеля вынырнул бронепоезд.

Стволы его орудий и пулеметов тотчас поворачиваются в сторону долины.