Избранное

V

Холмик стал как вселенский холод

с теплотою родной земли.
Через заупокойный город
с вечной памятью люди шли...

Как далёко еще до Бога

и как близко нам до креста!
В черствой глине лежит так много —
многоглавая пустота!

31 мая — 25 июня 1972

ЛЕТНИЙ САД

Летний сад сквозит, как воздух, емкий,
понабрался статуй и людей.
На пруду с зеленою каемкой
подают здесь свежих лебедей.

Без лица, но чем-то длинноглаза,

как впервые вышедшая в мир,
в лебедей глядится дева-ваза,
тихо приодетая в порфир.

И аллеи ходят как столетья.

Вечер настает во весь размах.
Фейерверки — точно междометья
и взлетают, как за ахом ах!

16 июня 1972

ЖЕНСКИЙ ПОРТРЕТ

Дочурку чудную баюкая,
разнеженная в прах и в пух,
тысячегрудая, сторукая,
стоишь под завистью старух,

блестишь здоровьем в палисаднике,

свежа, как утренний надой,
и за тобою день на заднике
написан краской молодой.

На нем в воздушной пене мылятся

пеленки или облака,
и ты сияешь, мать кормилица,
слепой бутылью молока.

(«Вкруг пагоды висит осенняя погода»)

Вкруг пагоды висит осенняя погода
на черных сучьях и на тусклых клочьях туч.
У колеса времен совсем не стало хода,
и бронзовый баран — как позабытый ключ.

И мнится, белый свет ни сладок и ни горек,

а в вечный будень он обыденный обед.
В буддийской тишине лежит мощеный дворик,
и снится кирпичам заоблачный Тибет.

Стоит на Севере большой и косоротый

из камня сложенный кроваво-серый мрак,
как древней мудростью, скудея позолотой, —
и нет вокруг него ни горсточки зевак.

Только вывеска из тени

извещает вдруг, что тут
морфологии растений
(неподвижный) институт.

октябрь 1972

(«Когда живется мне, и я тогда живусь»)

Когда живется мне, и я тогда живусь,
переживаясь от стены к обрыву.
А то скачу себе, не дуя даже в ус,
зато уж — до горы, и в хвост, и в гриву!
И, погоняя своего коня,
без шапки, без креста, без чекменя
я еду от меня ко мне через меня.
И, каждой Божьей вере изменя
и ничего вокруг не присеня,
я думаю, как бы остаться живу.

Воистину, я круглый дурачина

посередине своего ума!
А жизнь — одна сплошная кортома.
Срядилась жить — готова котома,
и догорай, моя лучина!

Сильней всех истин — смерть. Но то-то и кручина,

что истина сама и есть кончина,
иначе ведь она и не сама.

1972

ТРЕТЬЯ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ФУГА

Возсия мирови свет разума