Избранное

Первый снежок завсегда служил
ссыльному для охот.
Наливки няниной заложил,
вскочил в седло и – вперёд.

Под небом дымчатым с бирюзой
лицейский аллюр… А тут
скорее сам бежишь от борзой,
слыша спиной: ату!

Не разбирая, где топь, где мрежь,
где лес, а где городская муть,
и сорок вёрст пробежишь, допрежь
найдёшь – у кого стрельнуть.

…И всё угадывая в пути
не просто смерти грядущий час,
а миг, когда пригласят пройти
иль дотянут блатную козу – до глаз.

29 октября

3

Забудь, чего я тебе скажу.
А не забудешь – что ж.
Я сам, что тать, по ночам дрожу
и выкрикну первым: ложь!

Заворожённо с дубовых крон
рушится ржавый лист.
Пустого храма щербат пилон.
Ветра холодный свист

по-уркаганьи прилип к лицу.
Ухватчив сухой репей…
Здесь бы повёл я тебя к венцу
мимо живых ветвей

во дни – как ладан катил слои
к оперенью свеч, за которым Спас.
Чтоб отец, и мама, и все твои…
Далека дорога обратно; и —
на заре ободок у глаз.

30 октября

4

В чужом дому. Книгу возьму
(а дело к зиме – беда!)
– или слово не по уму,
или белиберда.

Посеребрён вдалеке лесок,
и обесчещен храм.
Как ржав кирпичный его песок,
когда долетает к нам!

…Скоро за раму сала кусок
повесит добряк-отец.
И будет синица его – цок, цок,
пока не склюёт вконец.

Но в эти дни уже тут с тобой
не просыпаться мне.
А где-нибудь с больной головой,
с монеткой (а на пивко) сырой,
с зимним бельмом в окне.

2 ноября 1978

На закате…

Г.О.

Наша рана будет долго жить,
осень вянуть и метель кружить.

Всё трудней встречаться стало нам,
прятать сердце по чужим углам.

…Точно издыхающий дракон,
дерево чернеет. Вороньё

налетает и со всех сторон
(как любил я слабое… твоё…)
– плоть его терзает и клюет.

И напрасно в ветви небосклон
заливает тёмно-карий йод!

1978

«Заворожённый денёк погож…»

Заворожённый денёк погож.
Первый снежок в горсти
мгновенно тает.
Родная, что ж,
я первым скажу – прости.

От дней, как падал румяный прах
в коричневатое озерцо,
как много правды в твоих словах
и как знакомо твоё лицо!

Достало б силы у братских ям
припомнить всё до последних крох.
Как будет мне драгоценен там
твой каждый выдох и каждый вдох.

…Прости, что в тридцать в рванье ходил
и ел с юродами на одной
кухне под сводом прихода. Был
(чем чаще лгал, тем тесней любил)
– не из тех, про кого похвалялись: «свой».

1978

Охота