Избранное

Закрыто инеем, как плющом,
окно берлоги.
Я твёрдо верую, что ещё
в земном прилоге,
когда падём за свои грехи,
то станем зрячей
на Божьи праздники и стихи —
предтечи плачей.

25 января 1979

В морозный день

1

Медовым морозцем любимой роток обметало.
От лисьей папахи ещё золотистее стало.

Соцветья сосновые, инея тонкие стружки

и дымные тучки, подобные выстрелам пушки.

Лыжня увлажнилась в преддверии блёсткого марта,

поди, погорелый проехал возок Бонапарта,

таща восвояси его горбоносую тушу.

И снег засыпает его корсиканскую душу.

2

В тулупчиках старых с руном вологодским бараньим
в лесах подмосковных мы лихо с тобой партизаним:

вспугнём ли сороку, что тощие лисы наседку…

просыплем снежок ли, схватясь за сосновую ветку…

Пред Богом мороз завсегда за Россию предстатель,

когда подступает к её деревням неприятель.

Рассол огуречный бочонками хлещут при этом.

И каторжный Федька палит во француза дуплетом.

1979

Колыбельная

Снег поскрипывает нарами.
На ветру лицо горит.
Русь под новыми татарами
крепко, крепко, крепко спит.

Под татарами, под пытками

говорливей немота.
За скрипучими калитками
золотая мерзлота.

Пахнет углями угарными

топка честного труда.
Русь под новыми татарами
спит до Страшного Суда.

…Я тогда пред Богом выступлю,

попрошусь к Нему на дно,
красный путь слезами выстелю,
чтобы с нею заодно.

1979

Лявля-73

Хорошо любовникам архангелогородцам
по снежку скрипучему в Лявлю поспешать.
Густо-перламутровым вяжущим морозцем
наши губы склеило, сразу не разжать.

Руки обожжённые в задубелых варежках

не пора ли было нам тогда соединить,
постучать в оконце приходского батюшки,
стёкла в колком инее дыханьем затемнить?

Крикнуть: «Здравствуй, батюшка, убиенный красными,

покади погуще по пустым углам».
Гласами духовными, смирными, неясными
своды обветшалые отвечали б нам.

Под обрывом ширилась Двина румяным глянцем.

Льдины, словно в сумерки, уходили вспять.
…Архангелогородочка теперь с американцем.
Да и мне уж грешному давно пора бежать.

1979

Зимняя сказка

Прозрачная яма со стенами тверди топаза
в мерлушковых тучах открылась теперь до отказа.

Там солнышко наше, которое малость поярче

земли заснежённой, которая малость пожарче.

В кудели мороза запутались ветви опушки,

её веретёна, станки, челноки и коклюшки.

Всё слаще и тише воркует сосна-голубица,

на свежем ветру задубела её власяница.

…Вот здесь бы лежал я под цоканье злого отряда,

тачанкой отличного лишь от панургова стада,

лицом костенея и снег собирая в охапку

бессильной рукою, как гнусную красную тряпку.

1979

Стрешнево-69

Искандеру