Избранное

Нога, чем-то перемотанная, отяжелевшая, стала совсем чужой, но боль прошла. Зою понесли на носилках. Лежать было неудобно. Голова провисала. У колес грузовика человек сматывал рулетку. Зоя громко сказала:

— Я сама виновата. Водитель ни при чем. Я нарушила.

— Хорошо, хорошо, — перебила ее женщина-врач, — это потом. Пока они без вас разберутся.

Перед тем как вкатить носилки в машину «скорой помощи», санитары на секунду задержались, и прямо над собой Зоя увидела прекрасное лицо той, которая шла на счастливое свидание. На этом озаренном лице тоже было жадное, жалостливое любопытство.

— Нет, это невозможно! — крикнула Зоя. — Я квартиру не заперла как следует. Завтра мне работу сдавать… Я людей подвожу…

— Спокойно, спокойно, — женщина снова взяла Зоину руку, нажала на запястье, сосредоточилась и, вздохнув, положила руку на край носилок. Потом она негромко о чем-то распорядилась и, приподняв Зоину голову, дала ей остро пахнущее лекарство из толстостенной зеленой рюмки. Голова мотнулась, лекарство потекло по шее.

— Что со мной?

— Это рентген покажет.

От врача приятно пахло свежеглаженым полотном. Всю дорогу она сидела наклонившись над Зоей, время от времени проверяла пульс, беззвучно шевеля губами.

— Как же теперь будет?

— Все в порядке. Наполнение хорошее, — ответила женщина.

Машина остановилась. Открыли заднюю дверцу. Пахнуло холодным ночным воздухом. Зою подняли, переложили на высокую тележку, вкатили в коридор, где пахло хлоркой, лекарствами и уборной — стойким запахом всех больничных учреждений.

2

Резкий свет заливал белые потолки и белые стены. Мелькали белые халаты. Только лицо юноши, который вез Зою, коричнево темнело и из-под белой шапочки на шею прядкой спускались черные волосы.

Он вкатил Зою в комнату, тесную оттого, что в ней рядами стояли такие же высокие каталки. Зоя увидела своего врача «скорой помощи». Она стояла у письменного стола и что-то говорила другому врачу, молодому мужчине, который записывал ее сообщение. Потом она деловито поправила шапочку и повернулась, чтобы уйти.

Зоя собрала силы, приподнялась сколько могла и благодарно улыбнулась ей навстречу. Она понимала, что эта женщина, которая так спешила ей на помощь, сейчас навсегда уходит из ее жизни. Но врач не взглянула в сторону Зои. Она торопилась. «Некогда, некогда, некогда», — простучали ее каблучки.

А тот, возле письменного стола, не торопился. Он что-то писал, прислушиваясь к разговору в соседней комнате и поглядывая туда в открытую дверь.

За дверью Зое был виден краешек стола, на нем стаканы, какая-то коробка. Туда, отодвинув податливые каталки, прошли две молодые женщины. На их высоких прическах чудом держались белые шапочки. Разговор в комнате сделался оживленней и громче.

— Это я сама слышала, — старался всех перекричать высокий женский голос. — Он при мне сказал, что принципиально не признает двух букв алфавита — «С» и «З». Свадьба и Замужество.

— А потом?

— Она сшила себе два мини-платья, купила австрийские туфли и уехала в Сочи. Тогда он забыл все принципы и помчался за ней.

Раздался восхищенный возглас: «Надо же!» Потом хохот. И словно в ответ рядом с Зоей кто-то вдруг зарычал тяжким звериным голосом. Она повернула голову и увидела человека, лежащего на носилках возле стены. У него на темно-синем лице вместо глаза вздулся красный шар величиной в детский мячик. Скрежещущий шум, который Зоя бессознательно воспринимала как недостатки центрального отопления, исходил из его груди.

Все врачи должны были немедленно кинуться, чтобы оказать ему помощь! И молодой доктор встал, держа в руках исписанную бумагу, но пошел он к открытому проему двери:

— Чайничек-то включите. Остынет ведь.

Посередине комнаты на каталке лежала старушка. Ее маленькое, обглоданное временем личико не выражало ни боли, ни страдания. Она только слегка царапала одеяло пальцами, похожими на желтые когти.

Разговор в комнате продолжался.

— Мне нужно коричневые и обязательно на каблучке. Чтоб и в театр можно было сходить.

— Ой, я сто лет не была в театре! Как хочется!

— Что ж тебя Игорек не поведет? У него, кажется, брат артист.

— Игорю некогда. У него диссертация.

— Ну, Лопатина попроси. Он тебе не откажет.

Снова смех. И опять утробно закричал больной у стены.

— Доктор, нельзя же так. Сделайте что-нибудь, — сказала Зоя.

Он оторвался от своего стола, прищурился и спросил:

— Фамилия?

— Я не о себе говорю.

— А я вас спрашиваю, — сказал он сухо. И повторял за ней, растягивая слова по мере того, как записывал: — Бо-га-то-ва. Зо-я. Георгиевна. Возраст?

Она никогда не скрывала. Тридцать восемь.

— Специальность? Пе-ре-вод-чик. Место работы?

— Издательство технической литературы.

— Адрес? Домашний телефон? Ну все, — сказал он.

В этой комнате с Зоей было покончено, и неизвестно откуда возникший ангел, с темным ликом и черной прядкой волос, вытолкнул каталку в коридор и завез в небольшую сводчатую комнату. Хилая старуха в мятом жеваном халате отрывисто спросила:

— Заберет кто одежу?

Зоя не поняла.

— Ну, есть здесь родные? Муж или кто?