Избранное

— Выпишите квитанцию, пожалуйста, — сказал он Гале, — с сегодняшнего дня мы принимаем срочную чистку. Исполнение от трех до пяти дней. Надбавка за срочность — пятнадцать процентов. Пока вот здесь на квитанции пометьте — «срочная». В дальнейшем квитанции будут другого цвета.

Девушка ушла, еще раз улыбнувшись Антону Львовичу.

— Кто же это распорядился насчет срочной? — срывающимся голосом спросила Галя.

— Да так, обмозговали мы тут кое-какие мероприятия с товарищем Буримовым, — неопределенно ответил Антон Львович.

Он не хотел замечать Галиного настроения. Деловито и спокойно расспрашивал ее о выполнении плана, о застойных летних месяцах, о времени наибольшего наплыва клиентов.

Он был серьезен, но очень молод, хотя уже успел, по окончании торгового техникума, проработать год в отделении верхней мужской одежды одного большого универмага.

— Что же вы к нам пошли? Мы ведь не торгуем, — не удержалась Галя.

— От вашей организации поступила заявка. Чтоб оживить работу пунктов и улучшить обслуживание населения. Отрасль близкая, работа самостоятельная.

— Улучшить обслуживание… Я эту срочную два года назад требовала.

— А мне вас рекомендовали именно с очень положительной стороны как директор, так и товарищ Буримов. Но у вас там какой-то конфликт произошел, кажется…

На это Галя не ответила.

«Завтра же подам заявление, — решила она, — на худшие условия пойду, лишь бы не здесь».

С каждым часом Антон Львович делался словоохотливей. Галя скоро узнала, что торговая жилка в нем развита с детства, — «только не в смысле личного обогащения, а как талант, поскольку всегда бывали в России талантливые купцы вроде Афанасия Никитина, который посетил Индию на двадцать пять лет раньше Васко да Гамы».

Заведующего обуревала жажда деятельности. На другой день после его водворения красочный плакат, повешенный над конторкой, оповестил всех, что в летний сезон квалифицированные мастера будут производить чистку ковровых скатертей, занавесей, портьер, плюшевых одеял. Если ему приходилось обслуживать клиентов, он многозначительно сообщал: «В июне — июле получаем новые, усовершенствованные химикалии и красители. Так что я советовал бы…»

Поскольку новые химикалии поступали на фабрику почти каждый месяц, особой лжи в этих словах не было, но Галя не замедлила спросить:

— Не обманешь — не продашь, так, что ли?

Он ответил твердо и с достоинством:

— Нет, Галина Владимировна. Реклама — двигатель предприятия. От этого лозунга мы не отказываемся.

Ради рекламы кусок оранжевого шелка, живописно драпировавший витрину, был разорван пополам. На одну половину Антон Львович вылил бутылочку чернил. Этого ему показалось мало. Он еще вымазал материю машинным маслом.

Тетя Паша горестно вздыхала:

— Какой отрезик испортили… Аккурат бы внучке на сарафанчик.

Теперь на витрине красовались два куска шелка. Один в черных и жирных пятнах, другой непорочно оранжевый. Лаконичные надписи гласили: «До чистки»; «После чистки».

Антон Львович несколько раз выбегал смотреть на витрину.

— Ну как, — спрашивал он у Гали, — весомо? Грубо? Зримо?

Витрина производила впечатление. Прохожие возле нее останавливались.

Заявление об уходе Галя пока придержала. В первый день, вернувшись домой, она чуть не поддалась искушению поскорей уложить Тимку и лечь на тахту под матовый колпачок лампы, отгородившись от своих горестей чужой, книжной жизнью.

Но потом она рассердилась на себя и занялась хозяйством.

Невольно подражая красивой ухватке тети Паши, она обмела стены, протерла оконные стекла, горячей мыльной водой вымыла пол.

Тимка кружил внутри своей кроватки, держась за деревянные борта, шлепался, снова поднимался, швырял на пол погремушки и требовательно кричал: «Д-д-да!», что означало: «Подними, дай».

Когда он заснул, Галя постирала, сварила себе на два дня любимый грибной суп, выкупалась и, лежа в чистой, прибранной комнате, успокоенная физической работой, освеженная горячей водой, решила, что уйти всегда можно, что сгоряча ничего решать не надо и Антон Львович ни в чем не виноват.

Правда, Антон Львович держался совсем не начальственно. Он то и дело приходил к Гале «советоваться». Но советовался он именно о том, что она, Галя, давно придумала, о чем не раз говорила директору Валентину Николаевичу, что хотела бы осуществить сама.

Галя понимала, что указания Антон Львович получил от начальства. Было бы глупо каждый раз доказывать ему, что обслуживание клиентов мелким ремонтом ее идея, что аптечку с несложными химикалиями для моментального выведения свежих пятен — от краски, жира, дегтя — она предлагала завести давно и даже ходила несколько раз после работы в цех смотреть, как это делается.

Может быть, она была недостаточно упорна и настойчива, но одному человеку на пункте со всеми этими делами не управиться. А там появился Тимка…

Галя выслушивала соображения Антона Львовича и упрямо молчала.

«Пожалуйста, делайте что хотите, на то вы и заведующий, а я, скорей всего, уйду отсюда», — говорила она про себя. Потом она не выдержала: