Избранное

На той же неделе она самолично вступила во владение Угодьем ффренчей. Я отвез туда ее и Нану, рыженькую десятилетнюю девочку, которая была в восторге: целое путешествие с приключениями! — и провел там несколько дней, помогал хоть как-то благоустроить три комнаты и кухню. Август выдался погожий, и никаких неудобств мы не испытывали. Обедать и за покупками ездили в ближние городки Бирр и Баллинасло. Возвращались оттуда ввечеру, и окутанный темнотой высокий старинный дом не казался ни ветхим, ни покинутым: только фары вдруг высвечивали заколоченное окно или покоробленный шифер на крыше пристройки, и мне обычно думалось, что, поезди она сюда лет десять, она бы этот дом наверняка обжила, хотя совсем поселиться в нем не смогла бы. Но в те блаженные дни никто из нас так далеко не загадывал, разве что у девочки были какие-нибудь такие мечтания.

Анадиона пробыла там до поздней осени. Вторым ее домом усадьба не сделалась, зато служила ей постоянным прибежищем до самой смерти мужа. Она почти сроднилась с нею: отчасти потому, что чувствовала себя последним представителем рода ффренчей, отчасти же потому, что была там так счастлива в отрочестве. С этим неуютным старым домом связаны многие счастливейшие дни моей жизни.

Счастливейшие? «Счастливей тогда? — вопрошал мистер Блум от лица всего человечества. — Счастливей теперь?» У меня сохранилось любовное письмо, которое я оставил ей, уезжая, в тот августовский вечер, на вершине взаимного обожания. Очаровательное письмо, и она была им очарована.

Моя любимая, сегодня перед сном ты найдешь этот сложенный вчетверо листок у себя на подушке, в «нашей» комнате, и ты улыбнешься, правда? Мне так нужна эта улыбка твоих милых, прекрасных, исплаканных глаз. Спи, моя ненаглядная Анадиона. Пусть тебе снится, как я люблю тебя. Как лежу у твоих ног. И помни во сне, что ты моя любовь. Помни, что я не могу жить без тебя. Что я о тебе все время думаю. Пусть тебе снится даже, что я пишу тебе и что ты, перед тем как заснуть, нашла у себя на подушке этот листок, что проснулась — и сон оказался явью; спи, я целую твои маленькие ножки и твои большие глаза. Твой влюбленный Биби.

Я — любовник осмотрительный, я никогда не пишу адреса, обхожусь без фамилии возлюбленной и без своей. А очарована она была недаром — письмо это написал Виктор Гюго своей всегдашней любовнице Жюльетте Друэ. Я его примерно помнил из книги, которая была у меня в прежней жизни, «Любовные письма разных стран». В конце-то концов, думал я, в письме важен дух, а не буква. Мне все равно так хорошо в жизни не написать. Впоследствии я читал про Бальзака, что он часто посылал женщинам любовные письма, взятые из собственных романов, — и точно, в «Луи Ламбере» одно такое обнаружилось. Я его тут же послал моей дорогой Анадионе. И еще одно письмо ей от меня, тоже написанное Гюго, в конце концов попало обратно ко мне. Оно поныне дышит лаской и теплотой, хотя и приспособлено к подвернувшемуся случаю, чтобы доставить ей нечаянную радость.