Избранное

Когда жук удалился, с другого конца сада донесся щелчок. Подняв голову, еж увидел, что человек закуривает. Рядом сидела собака и заглядывала ему в глаза. Удобный момент для того, чтобы пересечь сад. Еж пригнулся и двинулся в путь. Он не видел ничего, кроме травы и еле различимой тропки. Но не успел он нырнуть в траву, как раздался гулкий металлический звук. Еж остановился, по телу его пробежала дрожь, иголки встопорщились от возбуждения. Он хотел привстать, взглянуть поверх травы, узнать, что это за металлический звук, но трава была чересчур высокая, кроме крыши дома и горы вдалеке, зверек ничего не увидел. Звук повторился, настоящий металлический звук, — еж выгнул спинку и вобрал его всем своим существом, без остатка. Что-то в нем завертелось, как будто чья-то невидимая рука заводила невидимую пружину, и наш путник вот-вот закружился бы вокруг собственной оси, но металлического звука там, за травой, больше не было слышно. Вместо него раздался голос человека, он что-то говорил жене, произносил слово «жажда», жена тоже несколько раз произнесла это слово, пожелав этой жажде сгинуть навечно, и без особой радости — еж чувствовал это по ее шагам — направилась к дому, а муж вдогонку предупреждал ее, чтоб не слишком разбавляла его любимый напиток, поменьше разговаривала и вообще соблюдала осторожность, потому что им сейчас овладел бунтарский дух. И в доказательство того, что бунтарский дух овладел им, забарабанил пальцами по плетеному столу и зарокотал «Ревет и стонет Днепр широкий». Однако, хоть он и напускал на себя свирепый вид, настроение у него было преотличное.

Немного погодя человек уже утолял жажду, а жена убедительно втолковывала ему, какой вред приносят ему этот напиток, кофе и табак в его шестьдесят лет с хвостиком. Она настойчиво твердила, что табак содержит канцерогенные вещества, а муж, прихлебывая свой напиток, засвистал «Как прекрасен этот мир» и вопреки доводам жены закурил, с величайшим наслаждением затянулся и весь потонул в клубах дыма. И чтобы показать жене, что ему нет дела до ее наставлений и что ни кофе, ни табак, ни алкоголь не причиняют ему никакого вреда, стал еще громче насвистывать «Как прекрасен этот мир», аккомпанируя себе ударами кулака по металлическому подносу. Еж мгновенно ухватил ритм металлических звуков, невидимая пружина в нем лопнула, его закружило, он потерял рассудок и, кружась и подпрыгивая, двинулся по полевой гвоздике прямо на человека, собаку и женщину. Страх его улетучился, весь окружающий мир исчез, остались только металлические звуки.

Э. С. по-прежнему держал на коленях кабаноубивца, стучал по подносу, ласкал глазами свой винчестер, собака сидела у ног хозяина и сияла так же, как он, а женщина сидела в плетеном кресле и восхищалась мужем, но не показывала этого, чтобы он не возгордился. Он, однако, прекрасно понимал, что им восхищаются, несмотря на бесконечные споры и несогласие с его мыслями и поступками.

В сущности, основная забота женщин — еще смолоду, как только мы попадаем им в руки, — внушить нам лестную мысль, что мы мужественны, но едва мы на эту лесть поддадимся, как они принимаются немилосердно толкать нас к благоразумной, полезной жизни, и главная, нет — высшая их цель — натянуть на нас теплые шерстяные носки, укутать теплым шарфом, внушить ужас перед любыми сотрясениями, убедить, что умный человек приспосабливается к окружающей среде, объяснить, что для нас вредно и даже пагубно. Мало-помалу они приучают нас есть вареную пищу, пить воду — не слишком горячую и не слишком холодную, запаковывают нас в гигиеническую, стариковскую одежду, чтоб мы ненароком не вспотели, не простудились, и, уподобив нас кокону, в который заворачивается шелковичный червь и который в народе называют «кутанкой», садятся напротив и любуются своим наивысшим творением. Однако в тот миг, когда из груди женщины вырывается вздох облегчения и она предается благостному покою, подобно господу богу после сотворения мира, и в особенности человека, из кокона выпархивает бабочка или вылезает черт.

Мы охотно продолжили бы, дорогой читатель, эту тому, но тут трава вокруг заметалась, точно от порыва ветра, и тем привлекла наше внимание. Джанка обернулась рывком и застыла молча, словно язык проглотила. «Боже!» — воскликнула женщина, а Э. С. закричал: «Ну, чертяка! Ну, молодец! Почище дервиша отчебучивает!»

Еж танцевал. Кружился вокруг своей оси.

— Мой унтер диву дается, — сказал Э. С.

Он называл унтерами своих собак. Человек он был штатский, но питал слабость ко всему военному, к оружию, к крупным женщинам и схваткам с бандитами. Любил такие слова, как «унтер», «поручик», «кавалерия», «атака», и, о чем бы ни шла речь, всегда находил повод их ввернуть. Читатель впоследствии увидит, как, обуреваемый воинственным духом, наш герой вступает в поединки и сражения, вызванные все той же склонностью к военным действиям.