Избранное

Собака Джанка и вправду давалась диву, потому что еж ни чуточки ее не испугался, а все плясал и кружил в такт ударам. Э. С. бил по металлическому подносу для кофе, нержавеющая сталь гудела под его пальцами, еж упоенно прыгал, ничего не видя вокруг. Никто и нигде еще не сумел объяснить, с каких пор еж пристрастился к звукам, которые издает металл. В минувшие века старые люди заметили эту его склонность, назвали один день в году Благовещеньем и в канун этого дня в селах колотят кочергами, кирками, мотыгами, приговаривая: «Бегите, змеи, жабы, ящерицы, завтра грядет Иеремия». Когда в каждом дворе, в каждом саду гудит железо, когда каждое село, каждая деревушка превращаются в огромные кузни, ежи выползают из укрытий и, неудержимо притягиваемые гулом металла, приближаются к человеческому жилью. Они спешат отовсюду, скатываются по откосам, проникают в сады, дворы, огороды, а когда солнце прячется за горизонтом, начинают метаться в поисках ночлега. Присутствие ежей заставляет змей уползать из селений.

Так благодаря вмешательству человека одна чаша весов перевешивает, и равновесие в природе нарушается людям на пользу — селение освобождается от пресмыкающихся… Э. С. никогда не замечал змей возле своего дома — возможно, именно еж держал их на расстоянии. Но сейчас Э. С. не думал о змеях, все трое — он сам, жена и собака — были целиком поглощены пляской маленького путешественника.

— Браво! — воскликнул Э. С., в последний раз ударил по металлическому подносу и положил его на стол.

Еж остановился, оглянулся вокруг, заморгал, но не сразу сумел очнуться, он словно свалился с луны.

Трава возле него была истоптана, чуть поодаль он увидел мужчину и женщину — они высились над травой, огромные, чуть не до самого неба. Между ними — собака, ростом лишь до середины неба. От удивления ее длинные уши вытянулись так, что касались земли. Поскольку еж пришел в себя не сразу, возвращался к реальной действительности постепенно, то и страх он почуял не сразу, а постепенно. Он сгорбился, готовый в следующее мгновение превратиться в колючий кулак. Для этого достаточно было собаке разок тявкнуть и замахнуться на него лапой. Но собака не замахнулась и не затявкала, а стояла как вкопанная. Зато шевельнулся человек.

Еж, опередив его, превратился в серый шарик на зеленой траве. Во все стороны выставил этот шарик колючки. Человек дотронулся до него стволом своего винчестера, еж перекувырнулся, но продолжал оставаться шаром.

— Он научился защищаться, — сказал Э. С. — Колючки у него вместо доспехов… Ну, Джанка, — обратился он к собаке, — больше ты не сможешь колотить его лапой.

Собака виновато поморгала.

— Ладно, ступай, — сказал человек и подтолкнул ежа ружьем. — Если тебя что напугает, сворачивайся в танковый кулак — и в наступление! Давай!

Еж покатился по смятой траве, лишь чуть-чуть высунув мордочку. На болоте закричали лягушки — сначала нестройно, потом приладились друг к другу и стали на одинаковой частоте крушить пролетавших у них над головой мушек и комаров. Заслышав кваканье, еж стал осторожно продвигаться вперед.

— Ай да ежонок! — засмеялась женщина. — Как балерина танцует!

Муж сидел к ней спиной и жужжал, как движок, — пытался сосредоточиться и поймать какую-то нужную мысль, но та упорно ускользала от него.

— Был ежонок, — сказал он, — а теперь уже взрослый еж. И не еж даже, а ежище!.. Помнишь, зацвели вишни, я еще тогда увидал, что он прячется в орешнике, крохотный был, с кулачок, иголки мягкие-мягкие. Джанка караулила его, носа не давала высунуть. Маленькое существо, а страх большой, прячется в кустах, постукивает лапкой, а по саду пройти боится, хотя до смерти хочется поиграть с лягушками. Как на болоте заквакают, теряет покой, снует туда-сюда, а пойти к лягушкам не смеет — из-за нашей Джанки. Но теперь Джанка обязана ему честь отдавать, брать под козырек. Уж если он сумел уберечься от лисиц и барсуков, значит, возмужал и уже никто теперь не застигнет его врасплох и не перехитрит! Разве только какая-нибудь машина налетит, когда он бежит через шоссе к лягушкам.

— Авось не налетит, — сказала жена.

Э. С. взял прислоненный к плетеному креслу винчестер, поколебался, решая, вскинуть ли его на плечо или нести в руке, но так и не успел этого решить, потому что раздался треск, громыханье железа и сигнал автомобиля, прозвучавший совсем как человеческий вопрос:

— Кто это там?

— Кто это там? — в свою очередь спросил Э. С. и с винчестером в руке зашагал по полевой гвоздике к дороге. Собака поскакала за ним, она кувыркалась в траве, стремительно убегала вперед, еще стремительнее возвращалась к хозяину, каталась у его ног, лапами и хвостом косила цветущую гвоздику и была преисполнена такого восторга, как будто хозяин вел ее на собачью свадьбу.

* * *