Избранное

Вечная воркотня моря надоела до невероятности. Моя супруга уже вынесла шесть нескончаемо долгих недель в пляжном шезлонге, переводя взгляд с облачного неба то на беспокойное море, то на молчаливый песок. И вот однажды, в который раз задремав в своем шезлонге, она вдруг открывает глаза и видит перед собой свою родную сестру, как будто та прямо с небе свалилась. Едва успев обменяться взглядом и улыбкой, сестры принялись выкладывать друг другу новости. В такой обстановке любому обрадуешься, лишь бы хоть на минуту забыть облака, море и песок. Выяснилось, что мой свояк неожиданно преуспел и торопится продемонстрировать нам свой новый восьмицилиндровый автомобиль, прежде чем начнется война. Пока мы не увидим его исполина, он не почувствует удовлетворения от покупки. И потому он, недолго думая, усадил в машину свою женушку и, пренебрегая ее воплями на крутых поворотах, с рекордной скоростью докатил от Парижа до Де Панне. Джекки ждал нас на дамбе, умиротворенно покуривая и с удовольствием оглядывая свою породистую лошадку; он только что проверил, не перегрелся ли мотор. Увидев, что мы онемели от восторга, он весь так и просиял. Через минуту мы уже мчались по дорогам нашего курорта, время от времени негромко сигналя, как и подобает едущим в такой машине. Флорида, забыв о своих покупателях, застыла на крыльце, вытаращив глаза, с пучком сельдерея в руках; регулировщик Дортье, подмигнув, торжественно разрешил нам проезд на Зеелаан. Такие автомобили не каждый день появляются на его перекрестке!

— Триста двадцать километров за четыре часа восемнадцать минут, Франс. Включая задержку в таможне.

Джекки остановился у террасы кафе «Приморское». Как всегда в обед, там в полном составе находились жильцы пансионата «Уютный уголок», затем господин Смекенс с дачи «Монтрезор», госпожа Брейлантс со своей подругой, господин Деларю со своим фокстерьером, господин Руссо со своей астмой, господин и госпожа Орбан с виллы «Эолова арфа», господин Дьедонне с какой-то дамой в купальном халате (он неисправим!), господин Массон, господин Хеденс, господин Ван Хал, господин… как бишь его?.. и, кроме того, госпожа Кетелаар с двумя дочерьми-подростками, все трое с перманентом и каждая с сигаретой.

Когда мы вошли и скромно, будто приехали трамваем, уселись за столик, в зале наступило молчание.

— Я продал свой форд, — вдруг ни с того ни с сего объявил господин Хеденс.

— А я все же предпочитаю бьюик, — пропищала госпожа Орбан, словно у нее и вправду есть бьюик. Она делала громадные усилия, чтобы не смотреть на нашу машину.

Профессор Мельпа, сидевший со своими друзьями далеко от нас и обычно приветствовавший нас лишь кивком, встал и, расталкивая толстым животом тесно сидевших посетителей, подошел к нам, чтобы пожать руки. Четверо длинных парней, с ракетками и в белых брюках, из той спортивной породы, которая разбирается в автомобилях, осмотрели нашу машину со всех сторон и, обсудив ее линию обтекания и другие качества, кажется, признали, что машина высшего класса.

Самый длинный что-то сказал, я не разобрал что, и все посмотрели в нашу сторону.

— Брось трепаться! — удивились они.

Для владельца машины нет большего удовольствия, чем одобрение и зависть будущих автомобилистов подобного сорта, ибо эти критиканы не знают сострадания. По-моему, Джекки едва удержался, чтобы не поставить выпивку всей банде, но вместо того предложил нам вчетвером сбежать на недельку прочь от моря и песка куда-нибудь в Арденны, в герцогство Люксембургское. Уж там-то его отличным тормозам будет где себя проявить. Вернуться он предлагал через Гронинген, ибо ему теперь никакое расстояние не казалось чересчур большим. На следующий день после обеда Джекки сидел за рулем в полной боевой готовности, я рядом с ним, а сестры, обложенные подушками, как одалиски в гареме, занимали заднее сиденье. Джекки проверил, хорошо ли закрыты дверцы, в порядке ли освещение, справился, не забыли ли мы чего, и под наше громкое «ура» включил мотор. Мы радовались как дети, что целую неделю будем вести такой современный образ жизни.

— Переливание из пустого в порожнее между Парижем, Лондоном, Варшавой и Берлином, по-моему, слишком затянулось, — заявил Джекки. — Из-за этого мне пришлось на пять недель отложить отпуск. Уже сентябрь, и самое хорошее время для отдыха упущено. По мне, пусть себе эти господа болтают сколько хотят, а мы спокойненько поедем в Арденны. Впрочем, их переговоры ничего не изменят. Вот был бы жив Пуанкаре, тогда другое дело. А эти только воду в ступе толкут.