Избранное

Госпожа Брюло тут же написала письмецо, выражавшее соболезнование семье, вскоре после чего к ней явился господин Бернар, управляющий покойного господина Дюпюи, приезжавший через каждые три месяца за арендной платой. Он надеялся, что дети Дюпюи оставят все без перемен и что они и впредь будут доверять ему, как доверял старый хозяин вот уже много лет. И они, конечно, именно так бы и поступили, ведь они выросли у него на руках, но младший сын, игрок и кутила, наделавший долгов, требовал немедленной выплаты своей доли наследства, и потому встал вопрос о том, чтобы срочно продать «Виллу» строительной компании. А та, несомненно, сломает «Виллу» и воздвигнет вместо нее доходный дом. Это будет выгодная спекуляция. Упомянутая строительная компания отлично понимала, что рано или поздно улицу Карно будут расширять, так что она захватит близлежащую узкую улочку д’Армайе, и через некоторое время все земельные участки на ней будут откуплены у владельцев. И уж конечно, на очень выгодных условиях. Если бы хозяева сохранили дом, то через десять лет, а то и раньше получили бы за него в три раза больше, чем сейчас. Он объяснил им все тонкости дела, но с этим ненормальным Жоржем совершенно невозможно разговаривать. Молокосос даже пригрозил ему, Бернару, сказав, чтобы он заткнул глотку или немедленно убирался. Это, конечно, означало, что его все равно долго не продержат, даже в том случае, если он заткнет глотку. Вот награда за многолетнюю верную службу семье Дюпюи!

Все действительно произошло именно так, как предсказал господин Бернар, и уже через две недели госпожу Брюло известили, что «Вилла роз» должна быть освобождена в течение года.

Это был тяжелый финансовый удар, ибо снять другой дом в этом районе за ту баснословно низкую цену, которую они платили господину Дюпюи, совершенно не представлялось возможным. Кроме того, еще не известно, захотят ли ее постояльцы переезжать с ней в другое место, ибо люди часто ведут себя очень глупо, так что положиться ни на кого нельзя. Но хуже всего было то, что никто не будет знать ее нового адреса, ведь до сих пор в «Виллу роз» всегда прибывали новые постояльцы, хотя госпожа Брюло не помещала объявлений в газетах и не предпринимала других шагов, чтобы заманить клиентов. Правда, их прибывало не так много, но все же они прибывали со всех сторон и по собственному побуждению. И если госпожа Брюло иногда спрашивала, откуда узнали ее адрес, то часто ссылались на людей, о которых она не имела ни малейшего представления. Так, Асгард приехал из Осло в Париж с клочком бумаги в кармане, где ясно было написано: «Вилла роз», улица д’Армайе. Его встретили на улице, когда он с бумажкой в руке разыскивал дом. Относительно происхождения записки он не мог дать точного ответа. Но из его слов можно было понять, что когда-то здесь останавливался его дядя и еще какие-то люди. И подобные скрытые контакты старая «Вилла» имела не только с крайним севером, но и со многими другими странами, даже с Перу и с государствами Балканского полуострова. Само собой разумеется, что благодаря этому ценность «Виллы» значительно повысилась по сравнению с тем временем, когда госпожа Брюло только арендовала ее.

А теперь все это пошло насмарку, и надо было начинать все сначала, как шестнадцать лет назад, когда она приехали в Париж, ведя на буксире старого нотариуса.

После именин госпожи Дюмулен Мария и ее мать прожили в «Вилле» еще неделю, и все это время Луиза с разрешения хозяйки носила им часть объедков, поступавших из «залы» обратно в кухню. Первое время обе женщины боялись попадаться кому-либо на глаза, и, когда Мария уходила в город искать работу, мать сидела притаившись в комнате. Она выходила лишь за тем, чтобы забрать еду, которую Луиза деликатно ставила на пол у двери в комнату, или прокрадывалась в туалет в тихие утренние часы и поздно вечером, когда все спали. Если ей требовалось в туалет в другое время, то она терпела часами, выжидая возможности незаметно проскочить в уборную для прислуги.

Мария пробовала наниматься в курьеры, парикмахеры, педикюрши, статистки, компаньонки и натурщицы у фотографа. Однако для всех этих профессий она оказывалась то чересчур старой, то неповоротливой, то неквалифицированной, то слишком полной. К тому же у нее совсем не было рекомендаций.

Однажды ей показалось, что она встретила Мартена, но, вероятно, это был не он.

Наконец через неделю, когда мать снова набралась храбрости выходить в коридор и обе впервые после исчезновения Мартена опять проспали до обеда, госпожа Брюло послала Луизу сказать им, что комната сдана и что на следующий день до обеда они должны покинуть «Виллу». Действительно, не может же это продолжаться вечно! По предложению мадемуазель де Керро Кольбер спел за обедом песенку и устроил сбор пожертвований, давший одиннадцать франков двадцать центов.

И они ушли. Мария несла картонку из-под шляп и шубку на руке, мать — большой сверток. Сундук они оставили, так как бесплатно его никто бы не перевез.