Избранное

— Этот господин — мой фотограф, — сказал Боорман, большим пальцем показывая через плечо на Пиперса, который уже успел поставить на пол свое снаряжение. — Я привел его сюда, потому что наша статья должна быть иллюстрирована. Сначала мой секретарь прочитает вам текст — ведь не исключено, что вы пожелаете внести в него кое-какие изменения. Но я хочу сразу же предупредить вас, сударыня, что эта статья не носит технического характера. Технические детали слишком сухи и в наше время почти никем не воспринимаются. Наша статья — скорее интермеццо, она будет вставлена между двумя более сухими главами, и ее назначение в том, чтобы обратить внимание широких слоев населения на ваши похвальные усилия в деле производства лифтов. Мы с вами и без того слишком долго сидели сложа руки, тогда как наглые конкуренты — как правило, беспомощные новички в этом деле — околачивались в министерствах и других учреждениях, повсюду снимая сливки, и при этом еще вопили, что с ними поступают несправедливо. Но пора положить этому конец. Истина в своем сверкающем облачении уже выступает вперед, и никаким злым силам ее не остановить. И снова «Всемирное Обозрение Финансов, Торговли, Промышленности, Искусств и Наук» первым проложит ей путь. Ваше слово, господин де Маттос!

Пока Боорман говорил, я достал из папки статью и еще раз проверил порядок, в котором были разложены листки. По первому же сигналу моего патрона я начал читать:

— «Массовый исход современных фабрик в связи с дороговизной земельных участков в центре Брюсселя».

— Святая правда, — прошептала госпожа Лауверэйсен.

— «Чужестранец, который, прогуливаясь по центру Брюсселя и устав от шума и суеты, присядет отдохнуть на скамейку где-нибудь около Биржи, даже не подозревает, что в двух шагах от него все еще работает фабрика, ни в чем не уступающая предприятиям Валлонии или Рурского бассейна».

Я сам почувствовал, что прочитал заголовок неуверенно, приглушенным голосом. И тут я спиной ощутил ледяное дыхание могучей тени Боормана, нависшей над конторой, а перед моими глазами сверкал ореол матушки Лауверэйсен, которая, несмотря на двойное бремя — ноги и брата, — из года в год продолжала идти стихиям наперекор к заветной цели. Однако с каждой новой строкой мой голос креп — ведь я понимал, что читаю во имя хлеба насущного. И «Рурский бассейн» я отчеканил так, словно прожил там много лет.

— Извините, пожалуйста, что я вас прерываю, — сказала вдруг представительница заинтересованной стороны, порозовев, как девушка, — но неужели вы имеете в виду нашу кузницу?

— Именно о вашей кузнице и идет речь, — подтвердил Боорман. — Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Но послушайте, сударь, — смущенно проговорила женщина, — мне кажется, что нельзя все-таки сравнивать нашу мастерскую с большими фабриками, как, например…

— Что вы! Что вы! Оставьте эти разговоры! — строго оборвал ее Боорман. — Это излишняя скромность. Я бы даже сказал, неуместная скромность. Вы ведь выпускаете хорошую продукцию, даже очень хорошую, не так ли?

— Конечно, — подтвердила женщина, словно бы окинув пристальным взглядом свой долгий жизненный путь, а заодно и многотрудный путь своей ноги, — мы делаем лифты добротно, что правда, то правда…

— Вот видите! — засмеялся Боорман. — Наше сравнение касается только качества работы, а не числа рабочих и не объема капитала. Читайте дальше, господин де Маттос!

И я снова начал читать.

— «Чужестранец воображает, будто центр нашей процветающей столицы состоит из одних лишь отелей, кафе, кондитерских и парфюмерных магазинов и что здесь больше нет места для приверженцев Плутона, черноликих исполинов, властвующих над огнем и металлом. Читатель, наш чужестранец заблуждается. Большинству фабрикантов, вытесненных из центра непосильными налогами, действительно пришлось вместе со своим черным народцем искать прибежища в том или ином безопасном месте, где за недорогую плату еще можно купить хороший земельный участок. И тем не менее город покинули не все… Есть, во всяком случае, одна фирма, которая осталась на своем посту, и она заслуживает того, чтобы мы познакомились с ней поближе. Знаешь ли ты улицу Фландр, читатель?..»

— Но послушайте, сударь, — отважилась возразить госпожа Лауверэйсен, — что же подумают в этом… как его?.. Министерстве промышленности? Нашу фирму там никто не знает, и вдруг сразу такое описание в журнале, который читают во всем мире!

— Что они подумают, сударыня? Не знаю. Но я знаю, что они будут весьма сконфужены. Они поймут, что мы за словом в карман не полезем и полны твердой решимости отныне говорить о себе полным голосом, что, кстати сказать, уже давно пора. Читайте дальше, господин де Маттос.

И я стал читать:

— «Тогда отыщи там фабрику, настоящую современную кузницу, где наперекор всему по-прежнему орудуют напильниками и сверлами, где гудят токарные станки и мечут громы и молнии грохочущие кувалды. Ты недоумеваешь, читатель? Ты не можешь отыскать эту фабрику? Тогда пойдем со мной. Видишь эту вывеску?.. „Питер Лауверэйсен, кузнечных дел мастер“.»