Избранное

— Скажи пожалуйста… Чудеса прямо! А, Гриша? Ничего не понимаю… Только повязочку мы пока снова наденем, ладно? Вдруг да соринка какая-нибудь попадет… — Ирина Николаевна стала накладывать повязку.

— Да я вчера с тоски малость того… врезал, — сказал Григорий. — А ночью прямо невмоготу стало! Думал — удавлюсь! На хрена жить?.. А марлю сдернул — вижу… Во здорово, а? Вы где, Ирина Николаевна?..

Она подошла к нему. Обрезала ножницами бинт и швырнула концы на диван.

— Вот теперь все…

Григорий обнял ее, поцеловал, подхватил на руки и крутанулся на месте. Ирина Николаевна не сопротивлялась, только грозила, приказывала всем выражением лица Зинке — держись…

— А теперь поставь меня на место, Гриша. Все хорошо. Успокойся. Я тебе сейчас пару таблеточек дам. Вот они. Глотай. А завтра утром ко мне, на детальное обследование… Понял? Спокойной ночи, молодые люди. — Она проводила Григория к выходу, по пути всовывая в рот Зинке таблетки. — Красавица твоя тоже вон как изволновалась… Я ей тоже таблеточку…

Когда закрылась за ними дверь, Ирина Николаевна тяжело-тяжело вздохнула. Присела устало возле телефона. К ней подошел Илья Митрофанович и как-то робко обнял ее… Провел рукой по волосам… Ирина Николаевна освободилась от этой ласки резким движением головы и, вытряхнув из стеклянной колбочки таблетку, с гримасой и хрустом разжевала ее.

— Когда-нибудь… может быть, Утешев, и у тебя вот такое прозрение настанет… — сказала она. — Дай папиросу.

— Пожалуйста, — он протянул ей пачку. — Что же хорошего только от такого-то прозрения?

— А я… именно нехорошее и имела в виду. Ты меня не понял… Прозрение в темноте… вот о чем я подумала, — Ирина Николаевна громко чиркнула спичкой.

А в парке было уже хорошо… Солнце рябило, сочась сквозь опухшие почками ветви, шумно чивикали воробьи и сталисто посвечивали на просевших до самой земли дорожках мелкие лужи. Косо улегся на горном предплечье городской парк, далеко видный почти из любой точки Полярска мертво стоящим пока еще «чертовым колесом» и такой же необжитой парашютной вышкой.

Ксения Павловна шла пустынными, утренними аллеями парка. Настроение у нее было слегка приподнятое, несмотря на какой-то пустой и нелепый разговор с Михеевым за завтраком. Ксения Павловна мысленно прослушивала его, помня почему-то все до мелочи, до звука…

…Вот Михеев поставил чашку — звук… Потом сказал:

— Мы улетаем в четыре. Ты не забыла?

Ксения Павловна усмехнулась:

— Нет, не забыла.

— А куда, если не секрет, собралась?

— Погулять… С Полярском проститься…

— Ты что, не намерена назад возвращаться? — Это еще пока без раздражения. Миролюбиво.

— Кто его знает.

— Так. Может быть, меня возьмешь за компанию?

— Нет. Хочу побыть одна.

— А я тут, значит, хоть помирай? — Это с ехидцей.

— Не помрешь.

— Ну а вдруг?

— Тогда и произойдет реакция на «вдруг»…

— Интересно, ты хотя бы слезинку уронишь, а? — Снова с ехидцей.

— Две.

— Сто процентов перевыполнения… — Начало раздражения.

— Прекрати. Надоело!

— Что тебе надоело?

— Пустота. Мы с тобой играем сейчас в пинг-понг. На первенство базара…

— Похоже. Очень даже похоже… Мне ведь она, пустота-то эта, тоже не в радость… — Явное раздражение.

— Тогда скажи, чем я могла бы быть полезной тебе?

— Терпением.

— Я пока и терплю, Иван Андреевич… Все! И не ходи много. Тебе это вредно!.. — Хлопок дверью… звяк цепочки… Гулкие шаги Ксении Павловны по лестнице… И встреча внизу, глаза в глаза, с Варварой Дмитриевной Кряквиной… Ксения Павловна кивнула ей… скорее от неожиданности, чем от желания. В последнее время они вообще старались не замечать друг друга. Зря она, конечно, кивнула. Зря… А впрочем, наплевать! Плевала она на нее и на всех тоже!.. Уже сегодня она будет в Москве… А там!..

Ксения Павловна вздохнула всей грудью и, подставив лицо солнцу, закрыла глаза. Господи, хорошо-то как!.. Что в конце-то концов еще надо?.. Хватит копаться в себе — осуждать, защищать… Она же еще живет, реагирует на весну — это прекрасно!.. Ксения Павловна вспомнила, как откровенно завидовали ей девчата из комбинатовской техбиблиотеки… Вчера вечером Ксения Павловна, обмывая свой отъезд в очередной отпуск без содержания, выставила несколько бутылок шампанского… Все получилось очень здорово: Ксения Павловна была одета в модный брючный костюм из тончайшего черного панбархата… Его привез из Мурманска Шаганский, перекупив за солидные деньги у моряков из морагентства… Ксения Павловна много смеялась, рассказывала анекдоты и даже пела… чем, кажется, окончательно добила персонал техбиблиотеки… Ей опять говорили про ее красоту и таланты… Советовали насчет кино… «Уж Доронину-то вы точно затмили бы!..» И так далее и так далее… Солнце приятно теплило кожу, ветер слегка шевелил у щеки свежевымытые французским шампунем волосы, во всем существе Ксении Павловны сейчас что-то зазывно и сладостно затомилось, и она, счастливая, открыла глаза…