Избранное

7. Но сейчас незачем распространяться обо всех важных или смешных происшествиях, которые случились во время плавания. Оставив за собой побережье Киликии и не без труда миновав Ласточкины острова — счастливые рубежи древней Эллады, — мы достигли Памфилийского залива и стали заходить в каждый город Ликии, наслаждаясь больше всего их преданиями: ведь там не видно ни малейшего остатка былого благоденствия. Так было до самого Родоса, посвященного Солнцу: там решили мы прервать бывшее до тех пор непрерывным плавание.

8. Гребцы, вытащив корабль на сушу, разбили близ него палатки, а я, когда мне было приготовлено пристанище против храма Диониса, стал бродить на досуге, получая необыкновенное удовольствие: ведь Родос — подлинно город Гелиоса, и красота его достойна этого бога. Проходя по портикам храма Диониса и рассматривая каждую картину, я одновременно наслаждался ими и вспоминал предания о героях, потому что тотчас бросились ко мне двое или трое людей и за небольшую плату стали рассказывать мне содержание картин; впрочем, по большей части я сам догадывался, что на них изображено.

9. Когда я вдоволь насмотрелся и уже подумывал о возвращении домой, выпала мне на долю самая приятная удача, какая может быть на чужбине: я встретил людей, с давних пор близких мне. Пожалуй, и ты их знаешь: ты мог их видеть здесь, потому что они нередко навещали меня. Один был Харикл из Коринфа, юноша и сам по себе не безобразный и не чуждавшийся заботы о своей внешности, поскольку он стремился нравиться женщинам; с ним был афинянин Калликратид, человек простого нрава, который всему предпочитал политические речи и судебное красноречие. Он закалял свое тело гимнастикой; но, кажется мне, он любил палестры лишь из-за своего влечения к мальчикам: весь он был полон страстью к ним, а женщин ненавидел так сильно, что проклинал Прометея.426 Издали увидев меня, оба радостно и весело подбежали ко мне; когда же мы, как обычно, обнялись, каждый из них стал просить меня прийти к нему. Я же, видя, что спорят они слишком горячо, сказал: «Сегодня, Калликратид и Харикл, лучше будет вам обоим прийти ко мне, чтобы еще больше не возбуждать эту ссору. А в ближайшие дни (ведь я решил провести здесь дня три-четыре) вы в свою очередь угостите меня, определив по жребию, кто будет первым».

10. Так и порешили. В тот день давал обед я, на следующий день — Калликратид, за ним — Харикл. Уже за обедом отчетливо обнаружились устремления каждого из них. Афинянин был окружен множеством молодых и красивых рабов, и почти ни у кого из них не было на лице растительности, потому что рабы оставались при нем лишь до тех пор, пока первый пушок не оттенял им лица; когда же щеки у них покрывались мягкой щетиной, он отправлял их в свои афинские имения управляющими и надсмотрщиками. А за Хариклом следовал целый хор арфисток и танцовщиц, и весь его дом был полон женщин, как в праздник Фесмофорий; мужчин же там почти не было, разве что где-нибудь попадется на глаза ребенок или дряхлый старик повар, к которым по их возрасту никакая ревность не может питать подозрений. Уже это все служило, как я сказал, достаточно ярким признаком склонностей каждого из них. К тому же часто между ними возникали на короткое время столкновения, но споры эти кончались ничем. Когда же наступил срок уезжать, я, по их желанию, взял обоих с собою в плавание, потому что они, как и я, намеревались отправиться в Италию.

11. По пути мы решили причалить у Книда, чтобы осмотреть его: очень хотелось нам увидеть святилище Афродиты (ведь повсюду прославляют стоящее там творение Праксителя, и в самом деле восхитительное). Потихоньку подошли мы к земле; сама богиня, я думаю, послала ясную погоду,427 сопутствовавшую нашему кораблю. Пока остальные занимались обычными приготовлениями, я обошел Книд кругом, влекомый парой поклонников искусства любви; не без смеха я смотрел на непристойность глиняных статуэток, столь уместных в городе Афродиты. Обойдя сперва портики Сострата и все остальное, что могло доставить нам удовольствие, мы направились к храму Афродиты. Мы двое — я и Харикл — шли с большой охотой, а Калликратид — неохотно, потому что предстояло нам увидеть женщину; и я думаю, он охотно поменял бы Афродиту Книдскую на Феспийского Эрота.