Избранное

Леонтих. Тяжело и то и другое. Все ж я выбираю Гимниду. Итак, поди и скажи ей, Хенид, что я налгал — но не все.

XIV. ДОРИОН И МИРТАЛА

1.Дорион. Теперь, когда я стал беден из-за тебя, Миртала, теперь ты не пускаешь меня к себе! А когда я приносил тебе подарок за подарком, я был для тебя возлюбленным, мужем, господином, всем! И вот, так как я прихожу с пустыми руками, ты взяла себе в любовники вифинского купца, а меня не принимаешь, и я простаиваю перед твоей дверью в слезах, между тем как он один проводит с тобой ночи напролет, лаская тебя, и ты говоришь даже, что ждешь от него ребенка!

Миртала. Досада меня берет с тобой, Дорион, особенно когда ты говоришь, будто делал мне много подарков и стал нищим из-за меня! Ну, сосчитай-ка, сколько ты мне дарил с самого начала.

2.Дорион. Ладно, Миртала, давай сосчитаем. Первое — обувь, что я привез тебе из Сикиона, две драхмы. Клади две драхмы.

Миртала. Но ты спал тогда со мной две ночи!

Дорион. И когда я возвратился из Сирии — склянку финикийского душистого масла, клади две драхмы и на это, клянусь Посейдоном!

Миртала. А я, когда ты уходил в плаванье, дала тебе тот короткий хитон до бедер, чтобы ты надевал, когда гребешь. Его забыл у меня кормчий Эпиур, проведя со мной ночь.

Дорион. Эпиур узнал его и отнял у меня на днях на Самосе — после долгой схватки, клянусь богами! Еще луку я привез с Кипра и пять сельдей и четырех окуней, когда мы приплыли с Боспора, сколько это выйдет? И сухарей морских в плетенке, и горшок фиг из Карии, а напоследок из Патар позолоченные сандалии, неблагодарная ты! А когда-то, помню, большой сыр из Гития.

Миртала. Пожалуй, драхм на пять наберется за все это.

3.Дорион. Ах, Миртала! Это все, что я мог дарить, служа наемным гребцом. Но теперь-то я уже командую правым рядом весел, а ты мною пренебрегаешь? А недавно, когда был праздник Афродисий, разве я не положил серебряную драхму к ногам Афродиты за тебя? И опять же матери на обувь дал две драхмы, и Лиде вот этой часто в руки совал когда два, когда четыре обола. А все это, если сложить, — все богатство матроса.

Миртала. Лук и селедки, Дорион?

Дорион. Ну да. Я не мог привозить лучшего. Разве я служил бы гребцом, если бы был богат? Да я собственной матери никогда и одной головки чеснока не привез! Но я хотел бы знать, какие у тебя подарки от твоего вифинца?

Миртала. Первое — видишь вот этот хитон? Это он купил. И ожерелье, которое потолще.

Дорион. Это? Да ведь я знаю, что оно давно у тебя!

Миртала. Нет, то, которое ты знаешь, было много тоньше, и на нем не было изумрудов. И еще подарил эти серьги и ковер, а на днях две мины! И плату за помещение внес за нас. Это тебе не патарские сандалии да гитийский сыр и тому подобная дрянь!

4.Дорион. А того ты не говоришь, каков он собой, тот, с которым ты спишь? Лет ему, во всяком случае, за пятьдесят, он лыс, и лицо у него цвета морского рака. А что за зубы у него, ты не видишь? А сколько в нем приятности, о Диоскуры, особенно когда он запоет и начнет нежничать — настоящий осел, играющий на лире, как говорится. Ну, и радуйся ему. Ты его стоишь, и пусть у вас родится ребенок, похожий на отца! А я-то уж найду себе какую-нибудь Дельфину, или Кимвалию, или соседку вашу флейтистку, или еще кого-нибудь мне по средствам. Ковры-то, да ожерелья, и плату в две мины не все мы можем давать.

Миртала. Вот-то счастлива будет та, которая возьмет тебя в любовники. Ведь ты будешь ей привозить лук с Кипра и сыр, воротясь из Гития!

XV. КОХЛИДА И ПАРФЕНИДА

1.Кохлида. Что ты плачешь, Парфенида? И почему ты несешь сломанные флейты?

Парфенида. Солдат-италиец, верзила, любовник Крокалы, побил меня, застав у нее, — я была нанята Торгом, его соперником, играть им на флейтах: ворвавшись к нам, он разбил мои флейты и опрокинул стол, за которым они ужинали, и вылил все вино из кратера. А того деревенщину Торга они вытащили из-за стола за волосы, обступили и избили: лупил его этот солдат (Диномах, кажется, его зовут) и другой солдат, его товарищ, так что не знаю, Кохлида, выживет ли Торг, потому что много крови текло у него из носа и все лицо вспухло и посинело!

2.Кохлида. С ума он сошел, или спьяна было дело?

Парфенида. Ревность такая, Кохлида, и нелепая любовь.