Избранное

Река бурлит и грохочет, высоко взметая в синий прозрачный воздух пену и брызги. На повороте узкой тропы оглядываюсь в последний раз: Пономаренко неподвижно стоит, легко опираясь о перила кладки. За его плечами винтовка, и козырек обитой назад кепки все так же задорно загнут кверху.

Хоста, 11 июня

Маршрутный автобус Красная Поляна — Адлер — Сочи доставил меня в Хосту.

Высадившись за мостом через реку Хосту, я поднимаюсь по крутой извилистой тропинке к дому заповедника. На веранде меня встречает Петр Давыдович Лазук, заведующий тисово-самшитовой заповедной рощей.

Лазук — ученый лесовод. Он недавно демобилизован и полон неистощимой энергии. За короткий срок он уже немало сделал. Главные маршрутные тропы в роще расчищены, подготовлены площадки для фенологических наблюдений. Наиболее интересные и редкие экземпляры растений берутся на учет.

Петр Давыдович добивается превращения рощи в живой музей природы.

Это правильная мысль, так как здесь бывают тысячи людей, приезжающих на курорты в Сочи, Мацесту и Хосту со всех концов Союза.

Лазук неустанно собирает ботаническую коллекцию и изучает биоценоз, то есть взаимосвязь и взаимодействие растительного и животного мира тисово-самшитовой рощи.

Когда Петр Давыдович говорит обо всех этих волнующих его вещах, моложавое, несколько мальчишеское лицо его покрывается румянцем, глаза через круглые стекла очков смотрят остро и упорно. То же упорство звучит и в его твердом голосе, в котором заметно слышится белорусский выговор.

…Тисово-самшитовая роща заповедника — нетронутый участок черноморской природы. Здесь сохранились все особенности роскошной колхидской растительности.

Ее основные древесные породы — тис и самшит — дошли до нас из глубины двухсот-пятисот миллионов лет. Они реликты[3] третичного периода.

В самшитниках подлесок составляют два вида иглицы — рускус понтикус и рускус гиппофиллус — с узкими, словно высушенными, игольчатыми листками. В «окнах», на солнце, растет клекачка, чубушник-жасмин, папоротники — сколопендрий обыкновенный и сладкий корень, древнее растение эпимедиум с очень мелкими белыми цветами и твердыми круглыми листочками, кустарник сумах, дающий дубильные вещества, и лилейное растение — соломонова печать, употребляющееся в народной медицине.

Стволы деревьев верхнего яруса — граба, грабинника, липы, бука, вяза — опутывает кавказская лиана — плющ. Во втором ярусе, на стволах самшита живет до двадцати видов мха и лишайников. Но основных мхов два: неккера криспа и неккера компляната. Это очень древние мхи, сопутствующие дереву-хозяину от времен третичной эпохи. Они придают самшитникам сумрачный и таинственный вид.

В верхнем ярусе насаждений тиса, кроме него, растут лиственные деревья: бук, дуб, липа, ильм, ясень. Вокруг стволов тиса и широколиственных деревьев причудливо обвиваются многочисленные лианы: колхидский плющ, похожий на толстый канат и покрытый сочными кожистыми листьями, цепкий ломонос с листьями более тонкими и бледными, нитевидная лианка — каприфоль и малоазиатская колючая лиана — смилакс.

Подлесок тисов густ и запутан, особенно много здесь лавровишни, встречается медвежья груша.

На светлых местах растут колючий, узорчатолистый падуб, клекачка и черная бузина, а в травянистом покрове — трахистема, папоротники — сколопендрий обыкновенный и сладкий корень.

На известняках по берегам Хосты — прекрасные условия для тиса и самшита. Оба реликта тут очень хорошо восстанавливаются естественным путем.

…Лазук уходит с группой экскурсантов-студентов в глубь самшитового «кольца», а я, пройдя километра полтора, опускаюсь по шоссе к морю.

На песчаном берегу, у впадения реки в море, лежит растерзанный труп дельфина, выброшенный на отмель недавним штормом. Вокруг на серебряно-белом песке отпечатаны бесчисленные следы шакалов.

Неумолкаемо шумит и ропщет море.

Сегодня в воздухе чувствуется напряжение грозы, и море тревожно. Туманно-голубое у берега, оно становится все синее к горизонту. Там, среди темной сини белыми завитками вскипают гребни волн.

Странно видеть, как при полном безветрии зелено-голубая сверкающая масса влаги, похожая на жидкое стекло, вздымается все выше и, словно гонимая подводным извержением, тяжело и шумно обрушивается на отлогий пляж. Вдоль всего берега слышится сухая перестрелка камней. Волна с шипением растекается по песку. Впереди стремительно мчится жемчужно-белый бордюр пены. Волна так же стремительно откатывается, оставляя за собой на мокром песке зеленых бегущих боком под камни крабов, прозрачно радужные куполы медуз и гирлянды красных водорослей.

Недалеко от берега над бирюзовой гладью воды мелькнула на миг и скрылась черная лоснящаяся спина дельфина. За ней еще и еще, и вот уже шесть дельфинов, сверкая на солнце атласно-черной влажной кожей, круто ныряя и почти кувыркаясь в воздухе, резвятся на просторе морского залива.