Избранное

I

Они прощались навсегда,

Хотя о том пока не знали.
Погасла в небе их звезда,
И тихо свечи догорали.

«Я обещаю помнить Вас…

Дай Бог дожить до новой встречи…»
И каждый день, и каждый час
Звучать в нем будут эти речи.

Она его не дождалась,

С другим печально обвенчалась.
Он думал: «Жизнь не удалась…»
А жизнь лишь только начиналась.

II

Он ставит в церкви две свечи.

Одна – за здравие любимой,
Чтоб луч ее мерцал в ночи,
Как свет души его гонимой.
Свечу вторую он зажег
За упокой любви опальной.
И, может, пламя горьких строк
Зажглось от той свечи печальной?

Две горьких жизни…

Два конца…
И смерть их чувства уравняла,
Когда у женского лица
Свеча поэта догорала.

1980

Бабушка Лермонтова

Елизавета Алексеевна Арсеньева
Внука своего пережила….
И четыре черных года тень его
Душу ей страдальческую жгла.

Как она за Мишеньку молилась!

Чтоб здоров был и преуспевал.
Только Бог не оказал ей милость
И молитв ее не услыхал.

И она на Бога возроптала,

Повелев убрать из комнат Спас.
А душа ее над Машуком витала:
«Господи, почто его не спас?!»

Во гробу свинцовом, во тяжелом,

Возвращался Лермонтов домой.
По российским побелевшим селам
Он катился черною слезой.

И откуда ей достало силы –

Выйти за порог его встречать…
Возле гроба бабы голосили.
«Господи, дай сил не закричать…»
Сколько лет он вдалеке томился,
Забывал между забот и дел.
А теперь навек к ней возвратился –
Напоследок бабку пожалел.

1979

«Поэзия жива своим уставом…»

Поэзия жива своим уставом.
И если к тридцати не генерал,
Хотя тебя и числят комсоставом,
Но ты как будто чей-то чин украл.

Не важно, поздно начал или рано,

Не все зависит от надежд твоих.
Вон тот мальчишка – в чине капитана,
А этот, старец, ходит в рядовых.

Пусть ничего исправить ты не вправе,

А может, и не надо исправлять.
Одни идут годами к трудной славе,
Другим всего-то перейти тетрадь.

1975

Старый Крым

Марине

Мы приехали не вовремя:
Домик Грина на замке.
Раскричались что-то вороны
На зеленом сквозняке.

Домик Грина в тишине.

Я смотрю поверх калитки.
И почудилась в окне
Мне печаль его улыбки.

Нас к нему не допускают,

Нас от Грина сторожат.
И ограда зубы скалит,
Точно сорок лет назад…

Но спасибо добрым людям:

Снят замок, открыта дверь.
Не одни мы Грина любим,
Не одни скорбим теперь.

Мы заходим в домик низкий,

В эту бедность и покой.
Свечи – словно обелиски
Над оборванной строкой.
Всюду даты и цитаты.
Не изменишь ничего.
Все мы горько виноваты
Перед памятью его.

И за то, что прожил мало,

И за то, что бедно жил,
И за то, что парус алый
Не всегда нам виден был.

1974

Продается романтика