Избранное

В эту минуту над стеной выросла голова старого кота — вся седая, похожая на высушенную тыкву с усами. Это появился отец Большого Скорпиона.

— Нам не надо иностранцев! Не надо! Не надо! — замяукал он.

Я чуть не рассмеялся и в то же время почувствовал уважение к старому коту с тыквенной головой: он по крайней мере не боялся сильных, даже презирал их. Презрение, наверное, проистекало от невежества, и все-таки в этом старике было больше человеческого, нежели в Большом Скорпионе.

Тут меня отозвало в сторону какое-то молодое существо, а Большой Скорпион, воспользовавшись случаем, улизнул за стену.

Молодой человек-кошка был сыном Большого Скорпиона. Я очень обрадовался этой встрече: теперь я знаком сразу с тремя поколениями. Хотя старшие поколения еще живы и, по-видимому, сохраняют значительное влияние, они все-таки принадлежат прошлому. Чтобы установить болезнь Кошачьего государства, надо определять его пульс по молодежи.

— Ты издалека? — спросил меня Маленький Скорпион. На самом деле у него было свое имя, но я для простоты буду называть его так.

— Издалека, очень издалека! — воскликнул я. — Скажи, этот старик твой дедушка?

— Да. Он считает, что все беды происходят от иностранцев, и очень боится их.

— Он тоже ест дурманные листья?

— Представь себе, ест, хотя они и завезены из-за границы. Он думает, будто позорит этим иностранцев.

Вокруг уже толпилось немало прохожих, которые смотрели на меня, разинув рты и округлив глаза, словно на чудище.

— Нельзя ли нам найти для беседы местечко поспокойнее?

— Куда мы ни пойдем, они двинутся за нами, так что давай говорить здесь. Они совсем не слушают, только глазеют на тебя.

Прямота Маленького Скорпиона мне очень нравилась.

— Ладно, останемся здесь. Расскажи о своем отце.

— Он прогрессивная личность, по крайней мере был ею до двадцати лет. Тогда он выступал против дурманных листьев, но потом унаследовал дедовскую рощу. Еще он ратовал за свободу для женщин, а сейчас не пускает тебя к нам, потому что у него в доме женщины… Дед часто говорит, что и я таким стану: в зрелые годы все вспоминают заветы предков. Дед, кроме заветов, ничего не знает. Отец — тот немного другой. В молодости он даже подражал иностранцам, а сейчас использует эти знания, чтобы на всем наживаться. Когда надо применить какую-нибудь новинку, он применит ради выгоды, но в главном они с дедом одинаковы.

Рассказ собеседника ошеломил меня, и я зажмурил глаза. Мне показалось, будто он нарисовал картину некоего общественного круговорота: вне круга что-то мерцает, но внутри царит кромешная, все сгущающаяся тьма. Развеется ли когда-нибудь эта тьма, целиком зависит от таких, как Маленький Скорпион, хотя я еще не знал ни его подлинных взглядов, ни его возможностей.

— А ты ешь дурманные листья? — вдруг спросил я, точно в этих листьях крылись истоки всех бед.

— Ем, — ответил Маленький Скорпион.

Намечавшийся было просвет в общественном круговороте померк.

— Почему? Извини за бесцеремонность.

— Потому что без них нельзя бороться.

— Бороться? Может быть, приспосабливаться?

Маленький Скорпион долго молчал.

— Да, пожалуй, приспосабливаться… — ответил он наконец. — Я был за границей, повидал мир, но среди народа, который ничего не желает делать, можно только приспосабливаться, иначе не проживешь.

— А сам ты разве не способен действовать?

— Бесполезно! Что значу я один против этой глупой, наивной, жалкой и переменчивой в своих настроениях толпы; против солдат, которые умеют только махать дубинками, грабить дурманные рощи да насиловать женщин; против многомудрых, корыстолюбивых, близоруких и бесстыдных политиканов?! В конце концов своя голова дороже…

— И так думает вся молодежь?

— Что? Молодежь? У нас такой нет. Вернее, она только возрастом отличается от старых… — Он, наверное, выругался, но я не понял этого слова. — Наши молодые иногда бывают древнее стариков, похуже моего папаши.

— Надо помнить о влиянии дурной среды, — попытался уточнить я. — Не будем чересчур строги.

— Дурная среда, конечно, мешает, но ведь она способна и пробуждать! Молодежь должна быть живой, а мои сверстники с самого рождения какие-то полумертвые. Они всем недовольны, однако стоит им почуять хоть малейшую выгоду для себя, буквально крохотную, как их добрые побуждения исчезают…

Теперь я уже встревожился:

— Ты, наверное, преувеличиваешь. Не обижайся на мои слова, но стоит ли превращаться в рассудочного пессимиста, которому просто не хватает смелости? Свое неумение действовать ты оправдываешь чужими грехами, поэтому и видишь все в мрачном свете. Оглянись вокруг, и мир не покажется тебе таким безнадежным.

— Возможно, — усмехнулся Маленький Скорпион. — Но эту исследовательскую работу я предоставляю тебе. Ты прибыл издалека и, наверное, увидишь все яснее меня.